Вернуть мужа. Стратегия и Тактика (СИ)

- Тогда зачем тебе мои объяснения про меня и Настю? - так же зло говорит почти чужой Максим. - Ты уже вынесла вердикт, назначив ее моей любовницей. Какая разница, что между нами?

Внушаемые тараканы бросают револьвер и собираются играть в суд присяжных.

- Ты хочешь сказать, что меня ждут объяснения только тогда, когда я что-то объясню тебе? - ничего больше не слышу, кроме этих слов, "про меня и Настю".

- Теперь - да. Совершенно верно, - Максим снова садится на стул, всем своим видом показывая, что он здесь надолго.

Плюгавенький, вырядившись в мантию, стучит деревянным молоточком по подставке, изображая из себя строгого судью. Надо же! У моих тараканов и барристер есть!

- Пошел к черту! - третий раз за вечер я грублю мужу. - Ты похоже сам еще не придумал, как ЕЕ назвать. Придумаешь - дай знать!

Максим закрывает глаза и, помолчав минуту, абсолютно спокойно отвечает:

- Я жду твоей вменяемости. По-другому разговор не получится. И вовсе не потому, что не смогу оправдаться. Я должен знать, что между тобой и Владимиром происходит. Максим второй раз официально называет лучшего (бывшего лучшего!) друга полным именем.

- Ты с Анастасией-Цезариной летаешь в Париж, а я невменяемая?! - как говаривал классик, "в зобу дыханье спёрло". Правда, у героини Крылова от радости, у меня - от злости. Если ты сейчас не уйдешь... Клянусь...

- Ты вызовешь полицию? - невесело смеется Максим и объясняет свой неуместный смех. - Я твой муж, человек дееспособный, с документами, трезвый. Они даже не поедут. Или ты сочинишь историю о насилии? Уверена?

- Более чем! Уходи и билеты не забудь, - отвечаю я, поймав себя на мысли о том, что в течение всего нашего разговора испытываю вполне объяснимое чувство, которое долгие годы было мне почти незнакомо. Досада, раздражение, обида - да. Но злость в таких количествах - явный перебор. Помню, как объясняла Анне, что в одной из ее книг по отношению к одному из героев слишком часто употреблялось это слово, что надо стараться употреблять синонимы. А сама? Да что со мной?

Максим безотрывно смотрит на меня пару минут, потом говорит:

- Смысл моей работы - суметь договориться. Со всеми: с клиентом, со следствием, с прокурором - хотя это не наш юридический принцип. Я имею в виду не сговор, не тайное  соглашательство, запрещенное законом, а понимание противоположной позиции.

Тараканы, избрав группу присяжных, рассаживаются в зале суда, приготовившись слушать речь адвоката.

- Грош мне цена, если я не могу с собственной женой договориться.

- Просто твоя собственная жена не твоя собственность, - каламбурю я.

- Не собственность, - соглашается адвокат Быстров, - здесь главное, что моя.

Несколько тараканов-присяжных вытирают платочками слезы умиления. Наверное, это женщины. Интересно! С гендерной точки зрения я еще о своих тараканах не думала.

- Не надо использовать на мне свои адвокатские приёмчики, - огрызаюсь я.

- И не думал, - отвечает бледный Максим. - Ясность мышления предполагает ясность языка. Ни ты, ни я не можем мыслить ясно. Но это не повод отказываться от разговора. Если ты думаешь, что тогда, когда ты нас увидела, я мог просто выкрикнуть пару слов, остановив тебя и успокоив, то вынужден сказать - нет, не мог и не стал бы. Я сотни раз мысленно переиграл эту ситуацию по-другому. Уже после я нашел много, как мне кажется, достойных и верных способов тебе все объяснить. Но... post pugnam cum pugnis, non unda, после драки кулаками не машут.

- Увлекся латынью? - спросила я, как тогда у него спросил Вовка.

- В моей жизни было только два увлечения, - отвечает Максим, и по мрачному выражению его лица я понимаю, что он тоже вспомнил про Вовку.

- Два увлечения, - тихо повторяю я, прижимая пальцы к вискам, они пульсируют так сильно, что мне больно.

"Что я говорил!" - судья плюгавенький злорадно усмехается.

- Это Варя-девочка и Варя-женщина, два совершенно разных человека, каждую я люблю по-своему. И это единственные женщины, к которым тебе стоит ревновать.

Присяжные начинают аплодировать, несмотря на стуки молотка плюгавенького. В тараканьих рядах раскол. Плюгавенький быстро сменяет маскарадный костюм судьи на кожаную тужурку комиссара и начинает вербовать добровольцев. Присяжные отходят налево, под знамена двух отщепенцев.

- Кроме меня, внимать твоему ораторскому искусству некому, - говорю я мужу, помахав перед его лицом билетами. - Все это прекрасно, но не отменяет Париж.

- Я объясню и это, - Максим явно не собирается уходить и не двигается с места, положив ногу на ногу.

- Это квартира моей бабушки. Это моя квартира. И я принимаю в ней только тех, кого хочу видеть сама, а не тех, кто хочет видеть меня.

- Например, Вову и Кирилла? Их ты хочешь видеть? - тут же нападает Максим.

- Да! Хочу! - отбиваюсь я, начиная лихорадочно запихивать билеты в карман его пиджака. - Хочу и приглашу. Никто не мешает тебе приглашать в нашу... в свою квартиру твою Настю. Или ты купил ей отдельную?