Вернуть нельзя, забыть невозможно

– Вы охотник? – осторожно спрашиваю и внимательно его рассматриваю, ища подтверждение своим словам.

– Я? Да бог с тобой, – отмахивается он и тянет язвительным тоном. – Гуляю просто.

– В лесу? Один? – с сомнением хмурюсь. Не верю ни единому слову, но проверить-то невозможно. Да и вообще странный он какой-то.

– Ну почему же один, – криво усмехается, засовывает пальцы в рот и громко свистит. – Рекс, ко мне.

Не успеваю даже отреагировать, как слышу злобное рычание за спиной. Оборачиваюсь и вижу здоровенную собаку.

– Э, дед, ты чего? – пораженно вскрикиваю, но не двигаюсь с места. – Убери псину.

– Иди давай отсюда, – едко шипит. – Нечего здесь бегать.

– Ты сдурел, что ль?

Тяжело дышу и смотрю в глаза собаке, та скалится. Страха я почему-то не чувствую, словно знаю, что не нападет. Сердце мерно бьется в груди, а изнутри поднимается горячая волна, накрывая меня воспоминаниями.

– Папочка, а Лекса пола колмить? – Дочка виснет на моей шее, мешая работать.

– Нет, еще рано, – отвечаю, не отрываясь от ноутбука.

– Почему? Мы же пообедали, – берет ладонями мою голову и поворачивает к себе, заставляя смотреть на нее, а не в экран.

– Собаки едят два раза в день. Иначе станут толстыми и не смогут с тобой носиться.

– Бедненькие… а гулять пойдем?

– Обязательно, – улыбаюсь маленькой хулиганке. – Сейчас я закончу и пойдем.

– Куда собрались? – Вика присаживается на подлокотник и мягко обнимает меня за шею. Целую ее в плечо.

– С собаками гулять. Пойдешь с нами?

– С этими монстрами? – в притворном ужасе округляет глаза. – Нет уж, без меня.

– Трусиха, – заваливаю ее к себе на колени и начинаю щекотать.

Наш звонкий смех перемешивается и превращается в один сплошной гул. От огромного объема информации мозг будто распухает и начинает давить изнутри. Виски нещадно ломит, стискиваю зубы и сжимаю голову руками.

– Эй, парень, ты чего? – Рука деда ложится мне на плечо.

Резко дергаюсь в сторону, но не могу сделать и шага. В глазах темнеет от боли так, что устоять на ногах оказывается невозможным. Падаю на колени и оказываюсь лицом к лицу с собакой. Упрямо смотрю на нее, не давая картинкам, заполонившим мозг, исчезнуть. Терплю, лишь бы поток информации не прекращался. Пока, наконец, не осознаю, что вспомнил все. Почти все. Теперь я точно знаю, кто я.

Голова буквально лопается. Сжимаю ее ладонями и, не в силах удержаться, падаю на бок. Прикрываю глаза и стискиваю зубы, чтобы вытерпеть новую волну боли. Глубоко дышу и чувствую на лице горячий собачий язык. Пес облизывает меня. Небрежно отмахиваюсь.

– Парень, ты живой? – сквозь вату в ушах слышу голос деда.

– Живой, – хрипло отвечаю и неприятно морщусь. Каждое слово причиняет новые страдания.

– Что с тобой?

– Голова болит…

– Воды надо, я сейчас, – куда-то уходит, но собака остается рядом и виновато утыкается носом в мою ладонь.

Через некоторое время на лбу появляется холодный компресс. Становится значительно легче. Открываю глаза и смотрю в чистое небо. Весь кошмар ситуации медленно доходит до меня. Вика, Нюсенька… как же так? Кто посмел сделать это с нами? Девочки мои, вы только дождитесь меня. Скоро я смогу со всем разобраться и вернусь к вам.

– Давай помогу. – Дед помогает мне сесть и опереться спиной на ствол дерева.

– Спасибо…

– Что с тобой случилось-то? – хмуро смотрит на мое лицо, а я тупо не знаю, что ему ответить. Кто он такой и как здесь оказался, тоже непонятно. Но лучше не откровенничать с незнакомцем.

– Травма, – сухо констатирую.

– Что ж ты носишься с травмой-то?

– Восстанавливаюсь.

– Странный ты какой-то, – хмыкает дед и присаживается рядом, опираясь спиной на то же дерево.

– Ты не меньше.

Тихо смеется.

– Согласен. Макар, – протягивает мне ладонь.

– Иван, – пожимаю. Вот и познакомились.

– Так что ты, Иван, забыл в лесу?

Наводящий вопрос, но что дед хочет услышать? Неужто надеется, что я расскажу правду?

– А ты?

– Я первый спросил.

– Так я же отвечал уже, – неопределенно пожимаю плечами. – Бегаю, ногу разрабатываю.

– Складно, но не верю, – с сомнением качает головой. – Темнишь ты что-то…

А вот и не угадал. Моя ложь сшита крепко, не подкопаться. Задираю штанину и показываю ему свою многострадальную ногу. Тихо присвистывает.

– Как ты так?

– Черт его знает, не помню, – говорю то, что должен знать на данный момент. – Головой, видать, здорово приложился.