Вернуть общак

Костин мгновенно поймал этот взгляд. Земцов расслабил его разговором, а потом ввел зонд и мгновенно взял пункцию. Спец, ничего не скажешь.

Но вот кого Антон не ощущал ни душой, ни телом, так это Пастора и Тимура. Они так же, как и опера, следовали за Костиным, причем ни один из них не догадывался о присутствии другого. Антон даже не понимал, что это облегчает ему задачу.

Оторвавшись от людей Земцова, он ушел бы от всех. Киношные методы с пересадками в метро, быстрым выскакиванием из машины и исчезновением в толпе для Антона не подходили. Ему всем своим поведением нужно было показать оперативникам, что он добровольно признал слежку как факт. Попытка сбросить их с хвоста вызовет у Земцова по меньшей мере недоумение, а по большому счету – подозрение. Поэтому все обязано выглядеть естественно. Его исчезновение из поля зрения сотрудников антимафиозного ведомства должно вызвать у них чувство досады, а не удивления.

В кармане куртки Антона лежал кусочек ремня от той самой сумки, но он прекрасно понимал, что сам по себе обрывок не мог быть основой поиска. Неизвестно, кто именно обронил его и от какой сумки он оторвался. Ту вещицу, которая болталась на плече у беглеца, Антон не мог разглядеть как следует из-за кромешной темноты. Он находился лицом к банку, который был освещен, поэтому видел только тени и ничего больше. Он сейчас не смог бы сказать наверняка, из какого материала и какого цвета была та сумка.

Лавочка стояла неподалеку от того места, где произошла стычка. Между двумя этими объектами располагался канализационный люк. Чугунная крышка едва виднелась, припорошенная листвой. На Костина, сидящего с сигаретой в руке, никто не обращал никакого внимания. Антон провожал людей взглядом, пытаясь в каждом из них усмотреть решение своих проблем.

Кто может быть постоянно связан с канализацией? Этот вопрос возник в голове Костина на том глупом основании, что он предположил вероятность отрыва сумки от ремня и падение ее в люк. Ответ – работники «Горводоканала». Это раз. Сантехники – два. Любопытные дети – три.

Теперь еще одна загадка. В воде, на дне люка, плавали пустые бутылки из-под пива и рыбья чешуя. Вряд ли во всем городе найдется такой эстет, который, попив пивка с рыбкой, корячился бы, поднимая крышку, чтобы сбросить туда мусор, оставшийся после пиршества. Вместо этого он обязательно зашвырнет его под лавку, в лучшем случае – за тот самый забор, за которым прятался от воров Костин.

Сам собой напрашивается еще один вывод – рыбу ели в колодце. А раз так, то кто-то имел веские основания принимать пищу в зловонном тесном пространстве со спертым воздухом, где можно спрятаться от предосудительных глаз людских. А еще там… тепло.

– Бомж! – едва не вскрикнул Костин, пораженный догадкой.

Зная, что вся территория города разделена бродягами на зоны влияния, он от нетерпения заерзал на скамейке. Долго ждать не пришлось. Из-за спины Костина вышла сладкая парочка. Возраст этих персон не поддавался оценке. Пол одной особы Антон смог определить только по почти стеклянной от грязи юбке, которая свисала на засаленные трико. А так – близнецы. Две раздутые от перепоя физиономии землисто-бурого цвета, вывернутые сизые губы и глаза-щелочки. Пара характерных сумок-«побирушек», перекинутых через плечо, взгляд в землю, осторожная походка.

Костин свистнул и с ужасом подумал о том, что не делал этого уже несколько лет. Получилось даже без тренировки. Бомжи встали как вкопанные.

– Ну и чего замерли, уважаемые? – осведомился Костин. – Рысью ко мне – марш. Бомжи от остальных представителей рода человеческого отличаются тем, что беспрекословно подчиняются распоряжениям всех, кто разговаривает с ними в повелительном тоне. Они повинуются, так как понимают свой социальный статус, знают, что ниже их нет никого.

– Садитесь. – Костин кивнул на лавку.

Те сели. Обоих мучил такой абстинентный синдром, именуемый по-простому похмелюгой, что их коэффициент интеллекта на данный момент приравнивался к IQ березы, с которой они одновременно не сводили глаз. Она росла прямо перед ними.

– Тяжко? – ударил по ране Костин.

– Ага… – выдавил мужик, мотнув головой.

– Денег, конечно, нет? – Этот удар практически был смертельным. – Сколько нужно для счастья?

Мужик явно не носил фамилию Балаганов, потому что не принялся за расчеты, а ответил сразу и обреченно:

– Двадцатку.

– А что на двадцатку можно купить? – изумился Костин. – Два пива?

– Поллитру спирта! Как это – что? – Бомж посмотрел на Антона как на недоношенного.

Тот молча развернул бумажник и достал две десятки. Взоры бродяг устремились к этому источнику существования. Через минуту Костин знал, что данная территория принадлежит бомжу с совершенно идиотской кличкой Дохлый. У него на заднице два голубя, на пальцах пара перстней: один бакланский – судимость за хулиганство, второй – заподлянский.