Вернуть престол (СИ)

Куракин в своих выводах не ошибся. Здесь были две хоругви Вишневецких и одна от Острожских. Знатнейшие и богатейшие православные магнаты-литвины решили оказать королю лишь номинальную поддержку в его рокоши против Сейма, прозванного «рокошь Зебжидовского». Это был такой ход… иезуитский или византийский, если говорить о коварстве людей православной веры. Довольны оказываются все стороны: и король и Сейм и Вишневецкие с Острожскими, как и их клиентела. Король получал финансовую поддержку, рокошане не видели сильных и экипированных воинов русистско-литовских магнатов в стане королевских войск. Ну, а чтобы не отвечать на вопросы, почему богатейшие литвины не принимают деятельного участия в рокоши, несмотря на то, что заявили о поддержке Сигизмунда, значительная часть личного войска магнатов была направлена на «московский рокошь».

И теперь эти обученные, отлично вооруженные, опытнейшие войны гарцевали на своих великолепных конях, раздражая глаза московского воеводы Куракина.

— Что думаешь, Яков Петрович? — спросил Куракин своего второго воеводу князя Якова Петровича Борятинского.

— По чести?… — замялся Борятинский. — Не того мы ждали. Подмоги не приходит, ляхи с казаками отрезали нам дороги. Коли всем войском уйдем, так и пройдем до Брянска, а за его стенам укроемся и сидеть можем сколь угодно.

Борятинский не стал договаривать, но он однозначно, сделал бы так, как только что предложил. Князь считал, что за лучшее грамотно пересидеть политические дрязги и сохранить силу. Уже пришли сообщения о том, что Тульский Димитрий разгромил немалое войско, что Василий Шуйский послал против того. Нет, у Василия Ивановича хватает кого мобилизовать и еще одного сражения не избежать. А что, если и его царь Шуйский проиграет и царем станет Тульский?

В голове Борятинского все эти политические перипетии до конца так и не сложились в единое понимание, но он прекрасно осознавал, что при условии сохранении силы, а под командованием Куракина почти восемь тысяч войска, любому севшему на престол в Москве, придется считаться с таким фактором. Поэтому можно получить значительные преференции только от того, что сохранить войско.

— Мы должны не только разбить одного вора, но и пойти по стопам другого. Возьмем Тулу, после в иные города, что присягнули Тульскому вору, — говорил Куракин и Борятинский понял, что головной воевода не отойдет от своего решения.

Тут было что-то иное, как сказали бы люди будущего, иррациональное.

— Но как же повеление идти в Москву и защитить ее от Тульского вора? — привел последний довод Борятинский.

Действительно, два дня назад пришло повеление от Василия Шуйского выступить к Москве. Василий Иванович собирал все верные войска, дабы дать решительный бой самозванцу, так как войско, на которое ранее рассчитывал царь, было разгромлено.

Этот вариант развития событий крайне не нравился Борятинскому, но и всерьез воевать против вышколенных польско-литовских крылатых гусар князю не хотелось. Выиграть битву может и получится, если использовать преимущество в артиллерии, но цена такой победы вряд ли будет незначительной.

— Князь! — Куракин пристально посмотрел на Якова Петровича, изучая его. — А не спужался ли ты польских конных? Али крамолу таишь? Не можно нам отступать. На отходе щипать станут, вынуждать к бою, потрепанными возвераемся в Брянск. А сами супостату урона не нанесем. Так в чем тут честь?

Борятинский молчал. Аргументы, кроме, откровенно трусливых доводов, закончились.

— Выманить нужно гусар на пушки, — выдавил из себя Борятинский.

— А вот то, правильно, толково. Пойдем квасу выпьем, да помыслим, что делать должно, — Куракин похлопал по плечу Борятинского.

И этот жест можно было счесть оскорблением. Можно и поспорить о местничестве. Да, скорее всего, Яков Петрович проиграл бы, но сам факт, что спор возможен, не допускал подобного обращения. Но Борятинский проявил слабость, малодушие, потому он стерпел и это.

*………*………*

— Что паны, мыслите, бой можно уже сегодня давать. И уверен, что московиты собираются выманить нас на свои пушки. Это единственное их преимущество, — говорил на польском языке пан Николай Меховецкий, голова-гетман войска Димитрия Могилевского, которого тут считают, не иначе, как истинным государем.

Было немало и тех, кто не верил, а знал, что Димитрий самозванец. Но для этих людей такой нюанс был не столь важен. У каждого своя мотивация, чтобы называть Богданку из Шклова царем и гнуть спину перед тем, кто очень не любит баню. Слухи ходят, что он жидовствующий, но доказательств, что русский царь иудей, не было. Только доводы, о том, что в бане не моется, может что и скрывает и, что среди мещан Шклова, Могилева, особенно в купеческой среде, половина иудеев.

— Бить нужно в центр. Земля сухая, гусары не завязнут, — высказался Михал Зеляжницкий-Кобату.

— Соглашусь, только впереди казаки идти должны, чтобы выдержать залп пушечных дробей. А уже на перезарядке взять в пики и артиллерию и стрельцов, — выказывал часть плана сражения Меховецкий.