Вернуться домой

— Не будем забегать вперед, все по порядку. В тот раз Сашенька пробыл дома два дня. Перед его уходом, еще днем мой папа взял швейную масленку и хорошо смазал замок двери парадной. Все последующие редкие появления нашего «Маки» проходили бесшумно. В дорогу ему собрали внушительный рюкзачок. Он хотел от него отбиться, но не смог устоять перед материнскими доводами.

«Как можно вернуться из дома без гостинцев, можно подумать, вы все там ходите домой каждый день?!»

Расцеловали все по очереди, перекрестили, и он исчез. Через несколько дней, как Сашенька вернулся в отряд, я с помощью мамочек еле-еле добралась до ближайшей больницы, где и родила через несколько часов нашего сына. Следующий раз Сашенька выбрался домой, когда сыну было три месяца.

В первые месяцы после моего возвращения с сыном из больницы все наше внимание и заботы были обращены на малыша.

Мы даже и не заметили, как и когда наши отцы вдруг стали заядлыми шахматистами. Напротив нашего дома через улицу был маленький зеленый скверик. Несколько больших и удобных лавок стояли дугой, а в центре — большая песочница для детей. Вот и все, никаких излишеств. До войны скверик был любимым местом сбора молодых мамаш с детьми, бабушек с внучатами, гувернанток, сопровождавших своих воспитанников. С началом войны из скверика исчезли мамаши, дети, гувернантки, и только старички со старушками по инерции еще захаживали сюда.

Сидели, тихо переговаривались о чем-то, мужчины перекидывались в карты, двигали шахматные фигуры. Вот в этот скверик и начали наведываться несколько раз в неделю наши отцы. Вели себя очень странно. Выходили из дома с шахматной доской под мышкой только тогда, когда все лавочки уже были почти заняты. В скверике раскланивались с его завсегдатаями и усаживались на полюбившийся им бортик песочницы. Раскладывали шахматную доску, расставляли фигуры. Когда внук немного подрос, с удовольствием брали его с собой. В детскую коляску укладывались соска, бутылочка с молоком, и деды чинно отправлялись на прогулку. Все повторялось, как всегда. Только коляску ставили так, чтобы она загораживала их от людей, сидевших на ближайшей скамейке. Играли в шахматы, фигуры нечаянно падали в песок, их долго выуживали оттуда.

Все открылось месяца через два. После очередной прогулки они вернулись с довольными лицами, можно сказать, даже сияющими. При том, что Витюша в коляске хныкал. Быстро сдали его нам и юркнули на кухню. Нас позвали минут через десять. Вручили маленький листочек бумаги, свернутый в тугую трубочку. Это была записка от Сашеньки. Вот так определенный угол в детской песочнице стал нашим почтовым ящиком. Несколько последующих лет эта ниточка связывала Сашеньку с семьей. Пусть изредка, но мы получали информацию о нем. Жив, здоров, одно это — огромное счастье.

Глава 6 ЧЕРЕП И КОСТИ

— Потом был июнь 1941 года. Германия напала на СССР. Когда вспоминаю первые месяцы войны, у меня перед глазами стоят осунувшиеся, почерневшие от горя и отчаяния лица наших отцов. Я уверена и знаю, что подобные чувства испытывала большая часть русской эмиграции. Да, были и злорадствующие по поводу первых поражений Советской России. Но глубоко в душе даже у этого меньшинства теплилась надежда, что Россия устоит, не ляжет под немца.

Вы понимаете, это чисто эмигрантское злорадство. Оно было, есть и будет всегда. Люди вынужденно покинули свою Родину, теперь им казалось, что если бы они были там, то этих бед не могло произойти. Все мы люди, и у большинства из нас глубоко внутри живет червячок. Он нашептывает нам, что мы самые лучшие, незаменимые, недооцененные. А когда ты оторван от родных корней, этот червячок становится особенно говорливым. Если в человеке есть стержень, позволяющий ему держать голову высоко, а плечи развернутыми, то он победит в этом диспуте с внутренним «Я». Если нет стержня, то так и уйдет в землю, канюча, на корм своему червячку.

Немцев остановили, даже отбросили от Москвы. Пришли первые победы. Господи, сколько же было радости. Люди встрепенулись, ожили, и не только мы, эмигранты, но и французы. Оказалось, немцев можно бить, гнать со своей земли.

Да, Ленинград в блокаде, но не сдается, не сдали и Москву. Нам, русским, было понятно это все. Россия уперлась, встала на дыбы и пойдет теперь только вперед. Так было уже не раз в нашей истории.

После поражения под Москвой здесь, во Франции, немцы резко ужесточили свое отношение к русской эмиграции. Регистрации, перерегистрации, за малейшее нарушение — в лагеря.

Начало весны 1942 года. Знаменитые парижские каштаны едва покрылись полупрозрачным, бледно-зеленым туманом едва проклюнувшейся листвы. Радуясь очередному солнечному деньку, воробьи устроили веселую возню на карнизе дома.