Вернуться домой

Уже два года как Витюша с удовольствием перебрался в верхние комнаты, на мансарду. Предоставленной свободой не злоупотреблял. Молодежь собиралась очень часто, но все было пристойно. Парню шел уже восемнадцатый год. Сын ушел к себе. Мы прибрались на столе и в кухне, вернулись в залу. Папа принес из комнаты небольшую стопку бумаг, передал ее Сашенькиному отцу. Буквально сразу после окончания войны наши отцы начали вынашивать свою мечту — посетить Россию и родной Екатеринбург. Еще работая, начали откладывать на это дело часть денег из своих заработков. За эти годы сумма собралась весьма внушительная. А потом планы рухнули. К этому времени мы с мужем имели хорошо оплачиваемую работу, семья твердо стояла на ногах и материально была хорошо обеспечена. Старики решили вложить собранные деньги в другое нужное для семьи дело.

Договорились с настоятелем нашего храма о выкупе небольшого участка земли под семейное захоронение. Сами нарисовали эскиз, просчитали и составили смету. Настоятель подсказал им, в какой фирме поместить заказ. И вот сейчас, накануне пасхи, все готово. Завтра, после праздничной службы, надо принять готовую работу и провести окончательный расчет.

Нас, детей, они просто ставили перед свершившимся фактом. Эта часть рассказа или отчета — не знаю, как это назвать — больше предназначалась их женам, нашим матерям. Именно их поддержки и одобрения они ожидали. На протяжении всего рассказа наши мамы молчали. Лица тихие, просветленные, в глазах — светлая грусть.

«Вы молодцы, все сделали правильно — и там мы должны быть все вместе», — прошептал кто-то из жен.

Затем перешли к другой теме разговора. Было ясно, что в наше отсутствие родители не раз касались ее и пришли к единому мнению. Разговор пошел о будущем Витюши. Решили, что их внук должен принять французское гражданство. А вот что касается его дальнейшего образования, то здесь выбор за ним. Пусть сам решает, кем быть в этой жизни. Мы просто должны помочь ему в силу наших возможностей.

В ту ночь мы с Сашенькой долго не могли уснуть. На душе было одновременно легко и тревожно. Лежали молча. Мне было проще: поплакав немного в подушку, провалилась в спасительный сон.

Глава 8 СТРАШНЫЕ ОТВЕТЫ

— В пасхальное утро, встали все очень рано. Витюша загрузил в машину отца корзину с куличами и крашеными яйцами. Затем вызвали такси, расселись по машинам и выехали в пригород. На паперти храма раздали мелочь немногочисленным нищим. Перекрестившись, вошли под своды храма, тихо здороваясь налево и направо. Обычные церковные запахи ладана в пасхальный день смешались и даже заглушились запахами меда и ванили от множества куличей. Здесь были и маленькие куличики, умещающиеся на детской ладошке, были и огромные, еле поместившиеся в чьей-то корзинке. Отстояли всю торжественную службу, одними из первых подошли к батюшке. Он окропил святой водой нас и дары наши.

Незаметно подошел дьячок и попросил следовать за ним — нас уже ждут. На выходе одарили куличиками и крашеными яичками богомолок. Мой папа придержал Витюшу:

— Иди к машине, жди нас там, это не долго.

Внук недоуменно глянул на деда, но сопротивляться не стал, тем более что его уже окликнул кто-то из сверстников.

Не спеша, следом за дьячком пошли по одной из боковых аллеек кладбища. Уже тогда оно было большим, плотно заселенным, утопало в зелени и цветах. Минут через десять дьячок остановился, сделал рукой как бы приглашающий жест, сказал:

— Ну, вот и пришли.

Отошел в сторону к кучке мужчин, стоявших чуть поодаль.

Мы стояли перед строением, представляющим собой широкую арку, изгибы которой напоминали церковный купол. Пространство между стенами арки перекрыто железными коваными решетками с завитками. С лицевой стороны решетка имела широкую калитку. Справа от нее на стене закреплена доска серого полированного гранита. В этот момент кто-то из отцов сказал:

— Вот и наша домовина.

Почему именно это древнерусское слово, означавшее в старину гроб, вырвалось у кого-то, я не знаю. Непроизвольный озноб передернул мои плечи, я перехватила брошенный на меня укоризненный взгляд моей мамы. С огромным трудом перешагнула порог этого помещения. Изнутри стены широкой арки были выбелены. Резко контрастируя с основным фоном, на каждой из стен были написаны копии наших родовых икон. Они смотрелись чересчур празднично, как бы не уместно в этом далеко не радостном помещении. Мама повернулась ко мне и, уловив мое состояние, пояснила:

— Это сейчас так смотрится, а когда будут надгробия, тогда будет совсем другой вид.

Я захлопала ресницами и зажала рот ладонью, чтобы не разрыдаться.

«Ну-ну, успокойся», — она погладила меня, как в детстве, по затылку и плечу. Затем все вышли. Мужчины остались с представителями фирмы произвести окончательный расчет, а мы направились к выходу. Я почти бежала, так хотелось быть подальше от этого места. Уже ехали в машине, а у меня перед глазами все еще стояли иконы на белых стенах и серая, еще пустая гранитная доска у входа. А в голове пульсировала только одна мысль: «Кто на ней будет первым?»