Вернуться и Вернуть

«На все, что пожелаешь… На тело… На разум… На чувства…»

То есть, ты – своего рода Щит?

«Бесконечное количество Щитов…»

Но зачем?

«В этом и состоял божий промысел… Наделить существо невероятным могуществом и обеспечить полную его защиту от чужой воли, равно доброй или злой…»

Остроумно.

«И даже очень… Но Мантии оставались тем, кем были задуманы – подобиями, чьи действия подчинены одной цели… Без раздумий… Без сожалений… Без чувств…»

Бездушные слуги?

«Вроде того…»

Но сейчас…

«Сейчас все немного иначе… Твоя мать, находясь на самом Пороге, не думала о смерти и жизни… Она просто не хотела покидать своего ребенка… И не покинула…»

Ты хочешь сказать…

«Только не делай поспешных выводов!… Я – не твоя мать… Я несу в себе многие ее знания и умения… Я могу чувствовать и думать, но я – не она… Элрит умерла, подарив мне слепок своей души, но отражение в зеркале – всего лишь отражение…»

Я закрыл глаза.

Кажется, отец сказал еще что-то. Не знаю. Не расслышал. Мне было все равно.

Он действительно не сможет меня простить. Никогда. И я понимаю, почему. Теперь понимаю.

Если бы он знал… Нет, не узнает. Не позволю. Одно дело похоронить и оплакать свою любовь, и совсем другое – сознавать, что она находится совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, но до нее невозможно ни дотронуться, ни докричаться. Как это… неправильно.

Значит, если бы я умер, ты…

«Я бы умерла вместе с тобой…»

Почему же не препятствовала?

«А зачем?… Я чувствую все то же, что и ты… Всю боль… Все отчаяние… Зачем мне было удерживать тебя среди живых, если каждую минуту своего существования ты умирал?… Это слишком жестоко, не находишь?…»

Но возможно, если бы я Ушел, моя мать бы получила возможность…

«Вернуться?… Нет, мой дорогой… Она знала, на что идет… И отказалась от Вечности в обмен на несколько лет рядом со своим ребенком… В обмен на возможность защитить его от целого мира… Разве это не стоит жизни?…»

Наверное, стоит. И этот Долг я никогда не смогу оплатить.

«Не думай об этом… Она была бы рада видеть, каким ты стал…»

Каким?

«Правильным…» – Мантия улыбается, я чувствую это по тону ее голоса. И впервые мне нестерпимо хочется УВИДЕТЬ эту улыбку. Потому что теперь я знаю, чьим губам она принадлежит на самом деле…

Я не заметил, как и когда отец покинул мою комнату. Да и не стремился замечать. Разговор с Мантией оставил после себя ощущение легкой грусти – именно того, чего мне и не хватало все это время.

Грусть. Не путайте с печалью и скорбью: эти дамы гораздо старше и строже, они требуют к себе серьезного и уважительного отношения. А грусть… Она не имеет возраста, но всегда кажется юной. Наверное, потому, что ее щеки бледны, глаза прозрачны, пальцы тонки, а светлые пряди длинных волос невесомы и пахнут дождем.

Я люблю грустить. Именно рядом с этой молчаливой дурнушкой многое становится кристально ясным. Как струи воды, крупными стежками соединяющие небо и землю. Грусть успокаивает и помогает принять решение. Особенно неприятное для самого себя…

Тихое покашливание.

– Да?

Поднимаю голову.

В дверях стоит Лэни. Тихая и домашняя. Не стала надевать траур, и поступила совершенно правильно. Ах ты, моя умница! Точнее, не моя, а сестрина. Вот только ЧТО ты держишь в руке?

С еле слышным стуком бокал находит недолгий покой на столе. В прозрачном хрустале – не менее прозрачная жидкость, весело вспыхивающая белыми искорками.

– Уже пора?

Смотрительница не отвечает, виновато отводя взгляд.

Право, не стоит, милая. Ты здесь совершенно ни при чем.

– Спасибо.

– За что, dou? – растерянный всплеск ресниц.

– За то, что пришла провожать. Пожалуй, я не хотел бы видеть сейчас лица родственников.

– Как Вы можете так говорить?

– Могу, поверь. Ты знаешь, почему все происходит так, а не иначе?

Кивок.

– Вот я и не хочу лишний раз вспоминать о причинах и следствиях. Имею на это право?

– Как пожелаете.

– Ну, только не делай такое скорбное лицо! Ничего ведь не случилось, верно? Меня не было ДО и не будет ПОСЛЕ – о чем же горевать?

– Вам… не страшно?

– А чего бояться? Я всего лишь усну. Правда, навсегда, но кто сказал, что я не смогу видеть сны? Может быть, мне даже будет хорошо. Лучше, чем здесь.

– Вы сами в это не верите, – лиловые глаза смотрят печально и мудро.

– У меня будет возможность проверить. Скоро.

Черные локоны кажутся тусклыми и безжизненными, и я вдруг вспоминаю, что Лэни и Магрит делят на двоих радость и печаль сердец. Так вот, почему сестренка не решилась прийти сама. Если волчица выглядит больной, то это значит…

– Пожалуйста, не грусти. И не позволяй этого делать моей сестре. Сможешь?

– Не знаю…

– А ты попробуй. Не буду требовать с тебя обещаний и клятв, просто попрошу: заботься о ней. Хорошо?

– А как же иначе?

– И передай Магрит: то, что я делаю, прежде всего, должно принести пользу ей, а не кому-то другому. На прочих мне плевать, но если моя сестра сможет быть счастлива, значит, все это делается не зря.

– Она будет счастлива, – мягко подтверждает Лэни. – Но не завтра и не через год.

– Ничего, у нее впереди целая Вечность!

– А у Вас?

– И у меня – тоже. Я даже не замечу течения времени… Ладно, пожалуй, пора отбывать.