Вернуться и Вернуть

Мэвин собирался разжечь «закатный костёр» – заклинание многоуровневое и громоздкое, потому что подразумевает влияние сразу и на физическое тело объекта, и на его Кружево. Полагаю, парень просто взялся за первое, что пришло в голову, потому что для разбирательства с наемниками хватило бы и…

А ведь, и хватит. Нужно только разрубить Сеть заклинания, и вместо «костра» получатся «брызги». Так, наведение выполнено хорошо: с точностью попадания проблем не будет.

Итак, драгоценная, ты готова?

«А что мне остается?…» – тихий вздох.

Ну, не надо так грустно! Сейчас мы здорово повеселимся!

«Каким именно образом?…» – легкая заинтересованность.

Сколько Силы в моем шлейфе?

«После того, как ты битый час лапал принца?… Очень приличная порция…» – ехидно скалится Мантия, вгоняя меня в запоздалую краску.

Отлично! Как только Мэвин завяжет последний Узел, ты отсечешь его от заклинания…

«Щитом?…»

Конечно же, нет! Нити должны быть порваны, и порваны мгновенно, поэтому будет не Щит, а «проплешина»… Я выпущу, сколько смогу, а ты быстренько куешь топор и рубишь… Пойдет?

«А дальше?…» – в голосе прорезаются азартные нотки.

Не «дальше», а в то же самое время, драгоценная, ты вливаешь Силу из шлейфав Нити по обе стороны от «разрыва».

«Это ещё зачем?…»

Затем! Без подпитки заклинание не будет иметь должного эффекта, а Мэвин, истончивший Кружево, окажется на грани смерти… Придется гнаться за двумя зайцами, чтобы поймать третьего!

«Третьего?…»

Да. Третьего зайца. Зайца моего полного и глубокого удовлетворения.

«Ты понимаешь, что, обрубая Нити, мы с тобой переводим волшбу в неустойчивую форму?… Она может повести себя непредсказуемо…» – ворчливое напоминание.

Помню, драгоценная! Мы не только обрубим, мы ещё и пал пустим!

«Пал?… Хочешь преобразовать „костёр“… А что, вполне может получиться…» – довольная ухмылка.

И получится! Кстати… Пора!

На один короткий вдох меня захлёстывает Пустота. Волна, рожденная в недоступных далях и нашедшая выход в мир. Выход через моё тело.

Истончаясь до предела, несуществующее лезвие падает на разноцветье Нитей, протянувшихся между Мэвином и тремя убийцами. Падает, рассекая мерцающие пряди так же легко, как беспечное движение руки рвёт паутину. Концы Нитей обиженно шипят, оплавленные горячим поцелуем Пустоты. Шипят и порскают в стороны, притягиваясь к Кружеву. Но еще до того, как оборванные волоски сольются с Узлами, Мантия одаривает их Силой, вытащенной из моего шлейфа. Не знаю, что происходит с незадачливым магом – не до него, потому что я должен успеть…

Пустота тонкими змейками летит по Нитям заклинания, обретшего независимость. Летит, пожирая то целые фрагменты, то крохотные узелки и цепочки из пары звеньев. Летит, оставляя за собой совсем иную волшбу. Быстрее! Ещё быстрее! Центральный Узел съеживается и распадается на три. Узор изменился. «Костра» не будет. Будут «брызги»!

«Закатный костёр» нагревает всю кровь в теле. Разом. До кипения. За считанные мгновения. Очень действенно и надёжно. Но, во-первых, зрелище… непривлекательное, а во-вторых… Неоправданно большой расход Силы. «Брызги лавы» проще. Можно даже сказать, примитивнее. Правда, в случае, если ваш противник имеет познания в Магии Огня, он вполне способен отразить атаку. Конечно, не в том единственном случае, когда «брызги» нацелены в голову.

Фрэлл! То, что сейчас произойдёт, тоже не способствует хорошему настроению и умиротворённому состоянию желудка. Я метнулся к дверям, которые… Оказались не заперты. Можно было и войти… Хотя, что бы изменилось? Только расстояние, а я и так справился…

Напрасно волновался: вытекающую из глазниц жижу, некогда бывшую мозгом, графини не увидели. Алаисса – потому, что к тому времени уже благополучно отбыла в обморок от переживаний, а Равель – потому, что смотрела вовсе не на умирающих убийц. Она хлопотала вокруг Мэвина, сидящего на полу и пытающегося понять, почему он всё ещё жив, когда, по всем существующим законам, должен был умереть.

Конечно, мне следовало бы привести в чувство графиню-мать, но… Но. Но. Но. Как и всякий раз после соприкосновения с магией, приносящего последней безвременную и печальную кончину, моё мироощущение было обострено практически до предела. Что поделать, издержки искусства. Или, правильнее было бы сказать: закономерная плата за вмешательство в тонкие материи.