Вернуться из смерти

  Хохот, да такой, что звенит в ушах, грохочут, ударяя в стол, массивные пивные кружки, звякает небрежно брошенная на стол огромная секира дружинника. Страшное оружие, помнила Эвинна, такие в умелых руках раскалывают хоть щиты, хоть шлемы. А вон - заботливо поставленный рядом с тарелкой на стол шлем: горшкообразный, с толстым железным гребнем поверху. Алкский. Выходит, Амори и правда договорился со здешним Харванидом. Вот почему что ни Харванид - или безвольное ничтожество, или сволочь? И ведь были же, были ещё недавно другие Харваниды...

  Поближе к пышущей жаром огромной печи уселся благообразный старец в просторном, хоть и видавшем виды плаще. Он закинул ногу на ногу, выставив на всеобщее обозрение такие же видавшие виды валенки - главное достояние записного бродяги - и наигрывает на лютне плавную, печальную мелодию. Несколько исполненных терпкой горечи и светлой грусти аккордов - и приятным баритоном странник произнёс.

  - Эту песню я слышал от одного странника, пришедшего из-за моря этим летом. Он прошёл много стран, был даже в бывших сколенских землях, что ныне покорены алкским королём, но восстали против новых владык...

  Эвинна обратилась в слух, рука, будто сама собой, стиснула край стола.

  - Ты что? - встревоженно спросил Нидлир. Девушка не ответила, она впилась взглядом в странника-певца, ловя каждое слово, каждый звон струн, впитывая оттенки интонаций и переливы аккордов.

  - Но самое удивительное, что возглавила сколенцев простая девушка из крестьян, Эвинна. А не какие-то там короли, герцоги и рыцари...

  - Сколенцы же, - презрительно хмыкнул здоровенный дружинник - тот самый, обладатель секиры. - И раньше воевали по-бабьи, вдесятером на одного да со спины, и теперь ими баба командует!

  Эвинна впилась ему в спину гневным взглядом, да таким, что Нидлир снова забеспокоился. Сейчас королевский дружинник заметит полный ненависти взгляд, возьмёт секиру, и... Парень не обольщался насчёт своих (и Артси, где-то нахватавшейся воинского мастерства) шансов выжить в стычке с настоящим воином. Но сказитель и сам смог поставить секирщика на место:

  - Возможно. Но кто тогда алки, которых сколенцы, возглавляемые этой девушкой, не раз били? А какие воины у короля Амори, тут знает каждый.

  И дружинник не стал нарываться на ссору. Похоже, алки и тут уже показали себя во всей красе. Гомонящие завсегдатаи трактира приумолкли, и певец продолжал, всё так же неспешно наигрывая на лютне:

  - Эта песня не об Эвинне. Она о другой девушке, своим подвигом ставшей вровень с Эвинной. В Сколене никто не знает даже имени, потому и зовут: Макебальская пленница.

  Струны зазвенели громче, певец глубоко вздохнул - и приятным баритоном запел:

  Была она столь незаметна,
  Что живой ее мало кто знал.
  А пришел час - и вот уже песня
  О ней сложена на века.

  В год жестокий, когда король алков

  Усмирять Верхний Сколен пошел,
  Осадили враги Макебалы,
  Где поднялся народ городской.

  Только взять не смог Арднар город -

  И тогда решил показать:
  Вы одни, мол, мне непокорны,
  Потому надо город сдать.

  Приказал - и девчонку схватили,

  Что нашли. А надо сказать:
  Походила она на Эвинну -
  Различила бы их только мать.

  И сказал ей Арднар кровавый:

  "Если хочешь остаться живой,
  Назовись Эвинною вашей
  И пройди под стеной городской.

  Призови горожан сдаваться,

  Им скажи, что попала ты в плен.
  А иначе - не сомневайся,
  Тебе не пережить этот день.

  Мы живьём тебя в котле кипящем

  Сварим, когда натешимся всласть..." -
  И тогда к главной городской башне
  Повели ее сорок солдат.

  Что же делать? Ведь не героиня...

  И бойцом никогда не была...
  "Макебальцы! Я не Эвинна,
  А Эвинна воюет, жива!"

  Не Эвинна... Да что теперь спорить,

  Каково было имя твоё?
  А ведь ты была бы достойна
  Это имя носить, как своё.

  Крепче стали дух человеческий,

  Вечен подвиг, как вечна мечта...
  Кто погиб в бою за отечество,
  Тот не будет забыт никогда.