Вернуться из смерти

  Нельзя сказать, чтобы монетами был устлан весь пол - но местами они громоздились курганами. Видимо, они стояли, пока держали мешки, а потом истлевшая ткань поддалась весу металла. Моррест не утерпел, подобрал одну. Монета оказалась крупной, из хорошего, чистого золота - за годы в этом мире Моррест повидал достаточно и "валигаров", и "эгинаров", так вот, монеты напоминали именно "эгинары", последние два века служившие эталоном чистого золота. Поплоше, но тоже высоко ценились "арангуры" чеканки Арангура Третьего, а вот за отчеканенными после Великой Ночи "валигарами" прочно утвердилась слава самой дрянной монеты Сэрхирга. Впрочем, те, кто видели новодельные "карды", "валигары" уже вполне уважали. В монетах последнего Императора золото уже могло рассматриваться как примесь в олове и свинце. Впрочем, легко местным обвинять Карда. Посмотрели бы они на зелёную бумагу с портретами президентов США, что в его родном мире окружена едва ли не религиозным почтением...

  Так кто же чеканил эту мечту нумизмата? Моррест поднёс монету поближе к огню. Вот и надпись... Какие-то незнакомые, лишь смутно узнаваемые буквы, а вот этой в нынешнем сколенском алфавите вообще нет, как "ять" в современном русском. Вот тут она ещё встречается, и слово знакомое - значит, "е" или что-то подобное... Теперь попробовать прочитать всё, что написано вокруг портрета какого-то дородного мужика...

  - "Именем Справедливого Стиглона, Арангур ван Модар, из рода Тираэнов, служитель Богов и повелитель Сколена", - по слогам прочитал Моррест. С минуту он пытался вспомнить имя, где-то он его слышал, но это было так давно, а думал он тогда совсем о другом...

  Императоров-Харванидов он помнил - но все три Арангура, что правили до Великой Ночи, титуловали себя просто "Императорами", а вовсе не "служителями Богов". Причём "Император" подразумевал и светскую, и духовную власть, и уточнять не требовалось. Зато все трое, монеты которых Моррест держал в руках, не забывали написать, что они Харваниды. А один вообще поклонялся единому богу Арлафу. Неужто этот Тираэн был ещё до Харвана?

  На реверсе монеты было написано: "Дано в год тысяча сто седьмой от Долгой Ночи, в семнадцатый год от воцарения нашего". "Совсем интересно, - мелькнуло в голове. - Получается, Великая Ночь - не первая? И сколько это веков до "Воцарения Харвана"?"

  Желудок властно напомнил, что уже не первый день в нём не было вообще ничего. Моррест с ненавистью окинул взглядом горы драгоценностей. Все их, не задумываясь, он бы отдал за батон хлеба, пусть не свежего и горячего, и несколько глотков воды. Воздуха не надо, можно дышать и этим, тем более, что миазмы канализации сюда почти не долетают...

  Взгляд упал на какую-то ёмкость, всё с тем же странным фиалковым блеском. Сколько бы веков фляга тут ни пролежала, время оказалось беспомощным против странного металла. Подобрав сосуд, Моррест аккуратно отвернул крышку, заодно поразившись тонкой, аккуратной резьбе, без всякой прокладки герметично закрывающей флягу. Он ожидал почувствовать запах мутной, затхлой жижи, в которую за века могло превратиться содержимое. Или вообще ничего, если всё высохло. Но нет, холодная, кристально-чистая вода оказалась пригодной для питья - и фантастически вкусной после нескольких дней жажды. С огромным трудом Моррест заставил сделать себя лишь три мелких глотка, чувствуя, как отходит пересохшая гортань, зато с новой силой напоминает о себе желудок. Теперь бы покормиться - но целый, не обглоданный живностью труп свидетельствует, что ничего живого в сокровищнице нет.

  Некоторое время Моррест лазил по кучам золота, бриллиантов, каких-то неимоверно вычурных женских украшений. Наверняка тут не только золото, но и платина, в этом мире ещё более дорогая и редкая. Но золотые горы, на которые всю столицу можно купить с потрохами, а на последние гроши заставить Карда плясать чечётку, сейчас были не нужны. Только крепкий мешок, чтобы распороть острым краем какой-то побрякушки типа декоративного ножа и обмакнуть в остро пахнущую жидкость, судя по всему, вполне себе горючую, что заполняла одну из раскупоренных бочек. Затем Моррест бесцеремонно вытряхнул золото (попутно отметив, что этого хватило бы на найм роты) - и не без труда разломал сундуки. Из досок получились широкие и неудобные, но хоть какие-то факелы.

  Доспехи... Так, вроде бы впору, будто делались на заказ. А лёгкие-то какие! Железные такие килограмм пятнадцать бы весили, а тут не больше четырёх. Забрать, что ли, с собой? Ага, а в каком-нибудь "пузыре" лишний металл запросто утянет на дно! И всё-таки желание обладать древней диковинкой победило. Моррест натянул мелодично зазвеневшую кольчугу, потом долго мучился с ремешками, стягивающими панцирь. Наконец надел шлем с выцветшим от времени плюмажем. Что характерно - невзирая на промозглый, сырой воздух подземелья, всё это добро не тронули гниль и ржавчина. Ох, и много же секретов прошлого утрачено! И процесс этот начался не в год Великой Ночи... Или, правильнее сказать, последней Великой Ночи?