Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)

– Лейтенант! – Я навис над сидевшим на полу пленным так, что ему пришлось запрокинуть голову – крайне неудобное, надо сказать, положение. Да и солнце из окна ему в глаза било. – Вопросы здесь задаю я. Для большей убедительности могу вас пару раз пнуть, но не думаю, чтобы это было так уж необходимо. Почему вы сразу не оцепили деревню?

– У меня не было уверенности, что вы – не обычная группа фуражиров. Поэтому и вошли вначале только мы с вахмистром и автоматчиками.

– Почему так быстро подошло подкрепление? – жестом остановив его, задал я следующий вопрос.

– Примерно половину солдат мы выдвинули пешим порядком и спрятали за домами в тех сараях, что стоят на поле между деревней и лесом. Остальные обязаны были выдвинуться на машинах при получении сигнала. Таким образом, и дороги блокировали. Кроме, конечно, той, что ведет на север через железную дорогу.

– Сколько вас было всего? Какой был сигнал? У вас была радиосвязь?

– Всего нас было пятьдесят три человека. Для группы непосредственной поддержки сигнал мы подали сразу, как попытались вас арестовать. Один из наших махнул рукой – его видели в окно. А они, в свою очередь, просигнализировали тем, кто был на технике. Машина с рацией должна была оставаться в лесу. Пеленгация ведется практически непрерывно.

– Fuck! – Переходить на русский, чтобы выругаться, времени не было. Метнувшись к окну, я врезал по раме, распахивая ее. – Зельц! Ко мне! Пулей! – «Идиотище! Имбецил! В соплях запутался, а о том, что у немцев связь должна быть, не подумал! Тебе, дебилушка, не диверсантом на полставки в немецком тылу скакать, а ясли охранять в тихом фешенебельном районе!»

– You should not worry about radio car. I’m sure they retreat. They’re not insane enough to assault you. One dozen is not able to succeed where four dozens fail[98].

– You’d better shut the fuck up![99] – Не знаю, знаком ли летеха с американским жаргоном, но понял он меня отлично.

– Что случилось, Арт? – Лешка подбежал, сжимая в руках автомат. Парень уже слегка оклемался после смерти наставника, хотя, когда узнал про смерть Саши, плакал навзрыд.

– У этих гадов в лесу была пеленгационная машина и десять человек. Всем тревога! – Развернувшись к пленному, я спросил, на этот раз по-немецки. Дымов хоть с пятого на десятое, но его понимал: – Где должен был находиться пеленгатор?

– Строго к югу от этой деревни. На том берегу реки. Метров четыреста от маленького поселка.

«Это у Загати. – Что и где находится в окрестностях, я помнил хорошо. – Мы как раз оттуда по приезде Загатье в бинокль разглядывали – очень удобная точка. Связисты, наверное, тоже так поступили и, значит, весь бой рассмотрели. Но проверить в любом случае надо!»

– Леха, помнишь, где мы стояли, когда к деревне только подъехали? Берешь Мишку и пулей туда. Только вдоль речки идите – вас под кручей видно не будет – и автоматы прихватите.

– На мотоцикле, может?

– Нет! С той точки дорога чуть ли не до середины села просматривается, а немцы уже знают, что мы почти всех побили. По этому берегу на юго-запад до амбара, там речку вброд перейдете и вкругаля к ним в тыл выйдете. Они, скорее всего, уже удочки смотали и смылись, но вдруг смелые оказались? – Я снова повернулся к лейтенанту: – Where the nearest unit you can call for reenforcment is located? [100]

– Mogilev. – «Что-то слишком быстро он на вопрос ответил, причем сказал вещь настолько очевидную, что от нее за версту подлянкой несет. А впрочем, при любом раскладе у нас пара часов в запасе есть, даже если безопасники могут напрямую выходить на командиров армейских частей, ближайшая километрах в тридцати».

– Давай, Леха, шевели булками! На все про все даю час!

Взгляд со стороны. Тотен

Окрестности села Городище Кличевского района Могилевской области, БССР. 24 августа 1941 года. 21.47

– Вот фигли некоторые жизнью наслаждаются, пока другие работают? Где честность в этом мире?! – Серегин голос раздался совсем рядом, прямо за стеной амбара.

Пришлось ответить:

– Больше всего, дорогой, меня в этом мире удивляет не несправедливость, а зависть людская! Можно подумать, ты перетрудился!

– Подумать – можно! – разрешил Док, входя. – Но пока мы там стойко переносим тяготы и лишения воинской службы, некоторые штабные – пальцем показывать не будем – валяются на сене.

– Мне положено – я думаю.

«Впрочем, за сегодня всем действительно пришлось побегать: командир словно целью задался такой – умотать всех. Причем Ване с Сережкой досталось поболе других, пожалуй. Может, Саша действительно решил, что пора со «штабных» жир согнать. Тогда почему меня так рано на покой отпустил?»

– Я и говорю – штабной!

В принципе, языками с Серегой фехтовать можно до бесконечности, но терпения у меня на долгую пикировку никогда не хватало.

– Чего хотел-то?