Вернуться в осень

— Передай, пожалуйста, Ромену — мы заедем в усадьбу. Ненадолго. Лейтенант знает куда.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Эния вновь откинулась на спинку мягкого сиденья. Карета плавно покачивалась на сверхпрочных рессорах, не давая прочувствовать мощеные улицы города и ухабы и ямы проселочных дорог.

«Кто ты, незнакомый и очень знакомый теперь человек? Внезапно появившийся в самый страшный и безысходный момент и чудом избавивший от страха и отчаяния? Заставивший вздрогнуть женское сердечко и увидеть мир…

Ты встал туда, где я ожидала увидеть зверя, ты встал и взял меня за руку и увел наверх, в Эргану… Это значит, что с тобою — небо. Небо благоволит к тебе, и через тебя — ко мне, ибо давно никто не слышал, чтобы два сердца настолько подходили друг другу, что посещали Рай…

И показал свое сердце. Я видела тебя — мирного и скромного, который не мнит о себе высоко и не считает себя особенным, — рыцаря. Который тоже пережил боль и потерю близких и знал цену того, что потерял. Это не купишь деньгами и не взрастишь богатством. Это дается раз — и на всю жизнь, и это надо беречь. Счастье. Потому что легко потерять и не обрести вновь, сколько ни моли об этом Бога…

И потому то, что произошло, — удивительно, если я понимаю правильно. Похоже, что небо готово дать это вновь. В полной мере и с полной душой, иначе почему так стучит сердце — как в преддверии новой и обязательно хорошей судьбы?

А ведь я даже не запомнила твоего лица.

Но я не верю, что ты погиб, не верю, что сказка, подаренная сверху, внезапно оборвалась. Сказка не может быть без конца. Хотя она и была без начала…»

Князь опустился в высокое кресло у камина и задумался, вперив нахмуренный взгляд темных глаз в огонь. Сват молча ждал, Сергей украдкой разглядывал спартанскую обстановку княжеских покоев. Одно кресло, три стула, кушетка — не понаслышке знакомая Сергею, стол, заваленный какими-то картами и схемами. Из роскоши — только камин, придававший хоть какой-то уют и обжитость практически голым стенам. Приют воина, явно не ценящего достаток. Хотя… Сергей ведь не видел княжеского замка в Тоо-Дальге, месте постоянной дислокации воинствующего монарха.

Наконец Далич поднял голову:

— Очень интересно. Если бы мне это рассказал кто другой, — он глянул на Свата, — я бы счел это ложью. Слишком напоминает басню.

— Да, — сказал Сват, — напоминает. Ты поможешь?

Князь поднялся с кресла и, заложив руки за спину, прошелся по комнате.

— Я не в самых лучших отношениях с королем Ангурдом. Ты знаешь почему. Чем я могу помочь?

— Именем, — сказал Сват. — Твоим именем, Too. Оно очень уважаемо в Шеоле.

Далич хмуро усмехнулся:

— И все? Почему так мало? — Он медленно вернулся обратно, не отрывая нахмуренного взгляда. — Вы оба пришли ко мне утром с… паршивым известием об отъезде того, кто именно сейчас очень нужен. И плюс ко всему еще хотите, чтобы я из-за этого… именно из-за этого влезал в какие-то конфликты? Я правильно понимаю?

Сергей открыл было рот, чтобы объяснить, но Сват успокаивающе сжал его руку:

— Именно, Too. Абсолютно правильно.

Далич резко повернулся — Сергей напрягся. Но князь, запрокинув голову, неожиданно расхохотался.

— Хамье… — Он немного перевел дух. — Ну и наглецы. Воины. Ладно, двигай с Богом. Если что случится, я постараюсь помочь тебе. — Он сказал это спокойно, без апломба, как сам собой разумеющийся факт. — Но помни: тогда ты будешь моим должником. И я долго не слезу с тебя здесь, у меня.

— Согласен, — облегченно вздохнул Сергей.

— Хорошо, — сказал Сват.

— Идите. Глаза б мои вас не видели…

…Вдоль ущелья, среди отцветающей лаванды, выстроились длинные тройные ряды наемников — множество людей, сняв боевые шишаки, провожали погибших в последний путь. Здесь погребение не считалось трауром — это было честью. Каждый всегда сам готовился к подобному, и каждый по-своему был к этому готов. Здесь это не занимало много времени, здесь не говорили долгих слов. Ибо гибель в схватке с нечистью Роха уже сама по себе означала торжество, память боевых друзей, третий тост и упокоение в небесных садах Эрганы… Так здесь считали — и не Сергею было говорить им о другом.

Спокойно и мелодично пропели походные трубы, показавшие способность извлекать не только боевые сигналы и марши, и по стройным рядам поплыли длинные свертки — последний саван павших в бою. Каждый, принимая на руки тело и передавая дальше, мог тихо сказать несколько слов навсегда уходящим друзьям, или попросить о памяти, или такой же отваге…

Уходившие — уходили. И прощались со всеми, чтобы навсегда упокоиться у подножия Ма-Гурды — самого высокого скалистого утеса в этих местах. Где на выровненном фронтальном склоне уже были навечно выбиты имена…

— Честь вам и хвала, ребята, — сказал Сват вслед уплывшим телам и повернулся к Сергею. — Надеюсь, и моя смерть будет такой.

— Гм… — сказал Сергей. «Герои навсегда останутся героями и займут достойное место в сердцах своих товарищей. И это уже почетно. Но все же… Все же — ради чего смерть? Наверное, я до чего-то еще не дорос…»