Вернувшиеся

Этот новый вопрос заставил ее задуматься. Она почувствовала внезапное беспокойство и легкий испуг. Но мужчина был белым и американцем, поэтому Татьяна знала, что он не станет обижать ее.

— Я не знаю, — ответила она.

— Ты уверена? — спросил он.

— Да.

Потом она вспомнила, что однажды ее мать описывала смерть такими словами: «Наша кончина — это только начало для нового существования, о котором ты прежде ничего не знала». Она хотела рассказать полковнику об этом, но тот вытащил из кобуры пистолет и застрелил ее.

Какое-то время он сидел, наблюдая за ней — ожидая того, что случится дальше. Его надежды оказались напрасными. Перед ним лежало безжизненное окровавленное тело, которое минутой раньше было молодой красивой девушкой, считавшей его приличным человеком.

Полковник Уиллис поморщился. Спертый воздух в комнате пах кровью и насилием. Он встал и вышел из кабинета, притворяясь, что не слышит в своей голове напевный голос Татьяны. А сколько бесед у них было! Они по-прежнему звучали в памяти — даже на фоне выстрела, звеневшего в его ушах.

Глава 10

— Бедный мальчик, — прошептала Люсиль, прижимая Джейкоба к груди. — Мне очень жаль, что так случилось.

Не зная, что еще сказать о смерти Макса, она печально повторяла эти слова снова и снова. Что происходит с миром, думала старая женщина. И почему случаются такие события? По какой причине дитя — практически любой ребенок — может быть живым в одну минуту, а в следующую — оказаться вознесенным к Божьему престолу?

— Бедный мальчик, — еще раз произнесла она.

В это раннее утро помещение для визитеров, устроенное Бюро при школе Аркадии, было почти пустым. Охранники вяло прохаживались вдоль стен или, собравшись вместе, говорили друг с другом о маловажных делах. Их не заботило происходящее: ни старик, арестованный вместе с «вернувшимся» сыном, ни седовласая старуха, которая пришла навестить свое семейство. Солдат нисколько не печалило, что вчера умер другой «вернувшийся» мальчик, и это возмущало Люсиль. Она не могла точно выразить упреки к охранникам, но им стоило бы проявить уважение к потерянной жизни. Почему на их лицах не отражались скорбь и печаль? Почему они не носили на рукавах черные ленточки? Это выглядело бы благочестиво и торжественно. Люсиль тут же отмела эту глупую идею. Люди умирали. Даже дети. Такова была природа вещей.

Стены помещения была сделаны из больших листов гофрированной стали, привинченных к высоким металлическим шестам. На входе и выходе имелись скрипучие кондиционеры, которые слегка охлаждали влажный воздух, поступавший снаружи. Все пространство было уставлено столами и стульями.

Джейкоб тихо сидел на коленях Люсиль, страдая, как делал бы любой другой ребенок, от вида материнских слез. Харольд обнял жену.

— Ну, хватит, подруга.

Его печальный мягкий голос выражал любовь и симпатию. Он уже забыл, когда в последний раз говорил таким тоном — ведь прошло столько лет после того ужасного случая… ужасного… не мягко ли сказано…

— Иногда так случается, — добавил он. — Доктора сказали, что его погубила аневризма.

— Дети не страдают аневризмами, — возразила Люсиль.

— Страдают. Редко, но страдают. Возможно, он умер от нее и в первый раз. А сейчас все просто повторилось.

— Они говорят, что это был сердечный приступ. Я не верю им, но они так утверждают.

— Поменьше слушай их глупости, — сказал Харольд.

Люсиль промокнула глаза платком и поправила ворот платья. Джейкоб выскользнул из рук матери. На нем был новый костюмчик, который принесла ему мать. Ткань казалась удивительно мягкой, какой она бывает только у новой одежды.

— Мам, хочешь, я расскажу тебе шутку?

Она кивнула.

— Только ничего плохого, ладно?

— Почему ты всегда волнуешься из-за этого? — спросил Харольд. — Я учил его только христианским шуткам.

— Знаю я вас обоих!

— И не печалься о Максе, — продолжил ее муж. — Мальчик вернулся туда, где он был прежде.

Старик осмотрелся по сторонам.

— Туда, откуда пришли все эти люди. Он промелькнул перед нами, как тень, которая…