Вернувшийся к рассвету

Я только успел шагнуть на замусоренную тропинку, ведущую вглубь сквера, и сразу же из-за поворота нарисовался улыбающийся Длинный. Он успел переодеться и сменил истасканную ковбойку на разноцветную рубаху с отложным воротником и влез жутковатую подделку под настоящие «лэвис». Пряжка ремня размером с чайное блюдце скалилась зубами неведомого зверя, ботинки были невнятно бордового цвета и выглядел он столь нелепо, что пришлось наклонить голову, пряча непроизвольную улыбку.

— Привет, бродяга! А я тебя встречать иду! А ты уже тут, ну и молодчага! Давай, пили ходулями за мной! У нас там весело!

И обдав меня смесью запахов дешевого портвейна и тройного одеколона, он приглашающе махнул мне рукой.

Да, у них действительно было там весело. Шашлычок на кирпичах, плавленые сырки, запотевшие, тёмного стекла, бутылки «Буратино» и «Дюшеса». Толстые ломти «докторской» и «Краковской» колбасы на разложенных на лавке газетах. Черный хлеб. По три трёхлитровые банки томатного и виноградного сока. Начатый ящик «Посольской», ряды «Крымского портвейна» и «Весеннего сада» за восемьдесят шесть копеек. Бесчисленные бумажные кульки с выглядывающими из их нутра красномордыми яблоками и пупырчатыми огурцами. Где только взяли, не сезон для яблок ведь? По блату, точно. Я быстро огляделся ещё раз, захватывая взглядом не только общую картину, но и мелкие детали.

Да, собравшаяся на маленькой полянке в глубине сквера компания отдыхала с душой и размахом. И буйство красок одежд производства советской текстильной промышленности давало огромную фору любому «кислотному» окрасу будущих дизайнерских изысков. А дичайший покрой всех этих жакетов, дикой расцветки рубах «апаш» и даже брюк «клёш», растянутых джемперов и единственной джинсовой курточки был бы для них контрольным выстрелом. Да уж, все эти убогие наряды граждан могучей «империи зла», по-прежнему ввергали меня в ступор и состояние шока. Вроде бы и привыкнуть уже пора, да вот никак не получалось. Для меня, навсегда избравшего классический консервативный стиль одежды, а после Серого финала, носящего только удобные комбинезоны, мода семидесятых была нечто неудобоваримым и чудовищным. И бороться с этим было бесполезно. Поэтому я более не заострял внимание на одежде присутствующих, равнодушно мазнув взглядом по вульгарно размалёванным лицам женского пола, мимоходом отметив, что угадал — магнитофон действительно «Grundig», кассетный, где только взяли, подсоединённый к аккумулятору и поискал взглядом уважаемого человека. Не увидел. Не было подходящего типажа. Зато нашлись другие, весьма колоритные типажи, для которых моё появление не прошло не замеченным. Один из них был красавцем — весь «синий», светящий «куполами» из-под расстегнутой до пупа рубахи, дерганный и «шарнирный» до мельтешения в глазах. Он медленно выцедил стакан мутной «бормотухи» и громко вопросил моего «Вергилия»:

— А чё это ты, Длинный, за смутного сопляка сюда подтянул? На хера? Чё это за фраер, б…ь, мелкий? Не нравится мне шнифты его, х….й у пацана взгляд, на меня так «голубой» всегда смотрит, когда прикидывает сколько впаять! Я, мля, кого, нах…, е…, спрашиваю?!

— Сова это, Грач. Остынь, бля и не заводись. Артур Алексеевич велел его найти и сюда позвать.

— А…. Ну, тык лады тогда, нема гнилого базара! Недонепонятки, типа.

И борзая «рысь» сдулась, отведя в сторону нехороший взгляд. Вот так. И уважаемый человек Артур Алексеевич вырос в моих глазах на пару пунктов. Я обогнул рассевшихся на траве людей, перешагнул через пустую тару и хлопнул по плечу сидящего на корточках Длинного:

— Длинный, а Артура Алексеевич долго ждать придётся?

— Спешишь куда-то, Сова?

— Да. Я обещал матери вернуться к девяти.

Длинный начал усмехаться, но уловив что-то в моём взгляде, скомкал зарождающуюся ухмылку и серьёзно ответил:

— Артур Алексеевич обещал часам к восьми подойти, так что не беспокойся Сова — успеешь к мамоч….маме.

— Хорошо.