Верный меч (ЛП)

Действительно, похоже, я был обязан им жизнью. Я только сейчас понял, как серьезно был ранен. Три дня проваляться в бреду и ничего не помнить!

— Ты пошлешь им весточку? — Попросил я. — Я хотел бы видеть их.

Гилфорд кивнул.

— Постараюсь выяснить, где они находятся и отправлю гонца, как только смогу. Конечно, милорд тоже хотел бы увидеть тебя. Он много о тебе слышал, и я знаю, что он заинтересован в твоем мече.

Я сглотнул и отвернулся. Я еще не мог думать о присяге новому сюзерену, смерть лорда Роберта камнем лежала у меня на сердце. При нем я командовал полным отрядом рыцарей: мужчин, которые знали меня и доверяли мне, которые беспрекословно выполняли все мои приказы. Он дал мне щит, меч и кольчугу и помог стать тем, кто я есть. Но теперь вместе с его жизнью у меня украли и мою собственную, и я не знал, что мне делать.

Рыцарь без сюзерена был ничем. Конечно, были такие, кто пытался в одиночку идти своим путем, кто не давал клятвы никому, кроме себя, ноих было мало и жизнь была к ним жестока. Они путешествовали по стране, продавая свой меч тому, кто готов был хорошо платить серебром, иногда они даже преуспевали. Но они были отребьем без чести и совести, не питавшим преданности ничему, кроме своих кошельков. У меня не было ни малейшего желания стать одним из них, но я был с лордом Робертом так долго, что не знал, смогу ли заставить себя служить другому господину, по крайней мере, так скоро.

И в то же время я был смущен, ведь если Гийом Мале там много слышал обо мне, он, конечно, знал, что я повел своих людей на смерть в Дунхольме; что я не смог защитить лорда Роберта, когда ему действительно нужна была моя помощь. Зачем я мог ему понадобиться?

— Я сожалею, — сказал капеллан, очевидно, чувствуя мое смущение. — Понимаю, что еще рано говорить о таких вещах. Я знаю, что ты много страдал в последнее время. Я не должен больше утомлять тебя. — Он поднялся со стула.

— Что с моей раной? — спросил я, прежде чем он смог уйти. Я чувствовал, как тупая боль пульсирует в ноге; она была туго перевязана и казалась невероятно тяжелой. Что-то тянуло ее вниз, так что мне даже трудно было передвинуть ее в сторону.

— Мы использовали утюг, чтобы вытянуть ногу, а после этого, конечно, применили припарки и травы. Тебе опять повезло, разрез оказался хоть и длинным, но не глубоким.

— Как долго она будет заживать?

— Трудно сказать наверняка, — Он потер подбородок. — Но ты сильный человек. Если будешь отдыхать и держать рану в чистоте, думаю, не долго. Полагаю, ты сможешь встать на ноги через неделю или две. Молись и положись на божью милость, это лучший совет, который я могу предложить.

— Спасибо, отец, — сказал я.

— Я прослежу, чтобы тебе принесли еду и питье. Тебе надо восстанавливать силы. — Священник сделал шаг, чтобы уйти, его длинное облачение почти касалось пола. Он подошел к двери и остановился. — Здесь есть слуги, если что-то понадобится, тебе достаточно просто позвать. Я сообщу господину, что ты не спишь. Надеюсь, он зайдет повидать тебя.

Я кивнул, он коротко улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Как и было обещано, вскоре принесли кувшин пива и поставили около моей кровати, а затем еще немного хлеба и сыра, яблок и ягод. Один мальчик-слуга помог мне сесть, подложив мне под спину набитую соломой подушку, а другой принес дров для огня, который уже начал затухать. Я съел, сколько смог, но на самом деле не чувствовал себя голодным, поэтому, когда та же парочка вернулась, чтобы забрать посуду, большая часть пищи оставалась в корзинке.

Я размышлял о капеллане, Гилфорде, почему он выбрал себе французского господина, такого как Мале? Я думал об английских лордах, перешедших на сторону короля Гийома в первые месяцы после нашей победы при Гастингсе. Многие до сих пор оставались на своих прежних землях. Их клятвы, не добровольные, а вынужденные, и сейчас, спустя больше двух лет, вызывали недоверие у как у норманнов, так и у англичан.

С другой стороны, этот священник заявил, что горд служить виконту, и мне показалось, что о побоище в Дунхольме он говорил с искренним сожалением. С тех пор, как мы впервые прибыли к этим берегам, ни один англичанин не смотрел на нас иначе, чем с ненавистью и враждой. Я не понимал, почему он ведет себя иначе.

Некоторое время я лежал на спине, прислушиваясь к звукам за окном: ржание лошадей, крики мужчин, упражняющихся с оружием, равномерный стук железа о железо, раздававшийся издалека: в кузне кипела работа. И, хотя я еще чувствовал слабость, это не была та свинцовая усталость, как раньше. Когда моя голова немного прояснилась, я сел и как следует помолился, благодаря Бога за спасение и прося его спасти души тех, кого я потерял. Прошло много времени с тех пор, как я молился правильно, не в седле и не наспех, и я очень надеялся, что он услышит меня.

Было уже далеко за полдень, когда раздался стук в дверь. Прежде, чем я успел ответить, вошел мужчина.