Верный меч

К нашему большому облегчению в очаге таверны полыхал жаркий огонь. Мы сбились вокруг него, согревая наши пальцы теплом пламени, а желудки копченой лососиной с вареными овощами и пивом, которые подала нам жена трактирщика. Это была худая женщина возраста леди Элис с темно-каштановыми волосами и робкими манерами. Возможно, потому, что она узнала в нас французов, и мы все были вооружены, или она просто стеснялась незнакомых людей, но она всякий раз низко опускала голову, словно один ее взгляд уже мог вызвать наш гнев.

Она чем-то напомнила мне мою мать, по крайней мере, тем немногим, что я мог о ней вспомнить. Не то, чтобы они были похожи; сколько я ни пытался, я не мог явно представить свою мать. Но я помнил ее манеру держаться – тихую, скромную, словно боязливую – и наблюдая за этой женщиной теперь, словно видел маму снова такой, какой она была двадцать лет назад.

Мы ели молча, просто наслаждаясь теплом дома и горячей пищей. Постепенно комната заполнялась людьми; многие из них, казалось, пришли сюда сразу с полей, их клетчатые штаны и туники были облеплены грязью. Они сидели небольшими группами, наклоняясь над своими кружками, и иногда поворачивали головы в наши стороны, бормоча что-то на своем языке. За последние недели я настолько привык к компании Гилфорда, что мне странно было видеть англичанина, не знавшего ни слова по-французски. Я вдруг осознал, что мы были единственными в комнате не англичанами. Мои пальцы непроизвольно коснулись холодной рукояти меча под плащом; я сразу отдернул их. Сегодня вечером я не хотел бы обнажить меч.

Я снова вернулся к нашему столу.

– Было бы просто замечательно, если бы мы добрались до Уилтуна завтра к закату, – сказал Гилфорд.

– Сколько времени уйдет, чтобы передать послание? – Спросил Уэйс.

– Не много. Надеюсь, уже на следующее утро мы сможем выехать обратно. За спиной раздался дикий рев, я резко повернулся и увидел, как компания англичан дружно стукнула кружками об стол. Один из них, грузный мужчина примерно моего возраста закашлялся, капли летели у него изо рта фонтаном, пока один из собутыльников не хлопнул его кулаком по спине. Покрасневший, с выпученными глазами, он казался донельзя удивленным; наконец, все засмеялись, а он вытер рукавом рот под темными усами. Через мгновение он заметил, что я смотрю на него, и я вернулся к своему пиву.

– Мне нужно отлить, – торжественно объявил Эдо, не обращаясь ни к кому конкретно.

Он встал, положил руку на стол, чтобы не упасть, и сделал нетвердый шаг к двери. Я не думал, что он выпил так много, но когда взял кувшин, чтобы долить себе новую порцию, обнаружил, что кувшин пустой, только на дне плещется пара глотков.

– Сколько же он выпил? – Спросил я.

Радульф с интересом заглянул в кувшин.

– Так он выпил все?

– Надо взять еще, – сказал Филипп, оглядываясь в поисках трактирщика.

– Может, если мы подождем его возвращения, он сам заплатит, – хитро ухмыльнулся Годфруа.

Я взглянул на Уэйса, но он только пожал плечами.

– Посмотрю, в порядке ли он, – сказал я, вставая и набрасывая на плечи плащ. Он был еще влажным, несмотря на то, что висел у огня, но это было лучше, чем ничего.

Холодный воздух ударил в лицо, когда я распахнул дверь. Дождь все еще шел, хотя и слабее, чем днем. Я поднял капюшон, стиснул зубы и решился. Земля была скользкой от грязи и я внимательно выбирал место, куда поставить ногу. Вода капала с соломенной крыши, несколько больших луж блестели в свете, падающем от двери.

Я нашел Эдо около конюшни рядом с пивной. Вытянув одну руку перед собой, он опирался ею в стену; даже сквозь шум дождя я мог разобрать уверенной журчание струйки жидкости, падающей на мокрую землю.

– Эдо, – сказал я.

– Он повернул голову.

– Чего надо?

Я вздрогнул от порыва ветра, ледяными щупальцами забравшегося под плащ.

– Хочу поговорить с тобой.

Он издал звук, средний между вздохом и стоном, и я увидел, как он возится с завязками штанов. Наконец, он повернулся, его лицо было в тени; луны не было, единственным источником света была неширокая щель под дверью пивной.

– Не о чем говорить, – невнятно произнес он, пробираясь ко мне через грязный двор.

– Сколько же ты выпил? – Спросил я.

– А тебе какое дело? – Я заметил, что он вышел без плаща. Эдо качнулся вперед, его мокрые и спутанные волосы прилипли к голове; он попытался обогнуть меня, но я стоял на его пути. – Дай пройти. – От него несло пивом.

– С тебя уже хватит, – сказал я.

– Я выпью, сколько захочу, – ответил он с усмешкой. – Ты мне не нянька.

– Мне часто приходилось ею быть до сих пор, – я внимательно смотрел на него. – Что случилось?

– Ты делаешь вид, что беспокоишься, но я знаю, тебе наплевать.

Я напрягся. Что бы там я ни сделал, это явно расстроило его больше, чем я предполагал.

– Это неправда, – возразил я.

– Я знаю, что тебе все равно. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Когда ты исчез в Лондоне среди ночи, я сразу понял, что с тобой что-то не так. И я всегда знаю, когда ты что-то не договариваешь.

– Так вот в чем дело? – Я старался скрыть гнев в голосе.