Верный рыцарь, или Ужин в городе миллионеров

– А меня Анжела. Удачи, Вероника! Желаю поймать и захомутать хотя бы одного завалященького олигарха.

Анжела отвернулась и закрыла глаза. Остаток пути мы молчали.

Три часа полета, и под брюхом самолета раскинулся юг Франции – холмистая местность с терракотовыми крышами, золотыми пляжами и лазурным морем с белоснежными яхтами. Их так много, что издалека они кажутся пенистыми барашками волн. Вот она – знаменитая Ницца! Царство супербогачей, неслыханной роскоши, дорогих машин и красивых женщин! Я лечу в заповедник элиты! Я перевела взгляд на соседку: она подобралась и встала в стойку, как хищный зверь, почуявший добычу.

Она даже не обернулась ко мне, чтобы попрощаться, а сразу заторопилась к выходу. Аэропорт находился прямо над морем, почти что в центре, и ежеминутно оттуда взлетали и садились самолеты.

Выходя из аэропорта в Ницце, напоминавшего гигантскую стеклянную чашу, я набрала номер сотового Элизабет.

Через пару секунд она откликнулась:

– Я уже здесь. Посмотрите и увидите ярко-красную авто-мо-биль.

Я огляделась по сторонам. Метрах в тридцати от меня маячила ярко-красная тачка, около которой стояла худенькая блондинка и махала мне рукой.

Я двинулась к ней, катя чемодан на колесиках.

– Добрый день! Как доехали? – спросила Элизабет, широко улыбаясь. Теперь я могла разглядеть ее вблизи: худенькая, маленькая, с челкой, которая почти закрывает брови. В коротких серых шортиках и голубой маечке. На руке – два тяжелых ярко-синих браслета. Легкие сандалии на ногах и соломенная сумка через плечо.

– Спасибо. Хорошо. Даже не укачало.

– О! Укачивание – это жуть. Это плохо. Меня как-то укачало, так я целый день приходила в себя. Бывает. Плохо, но бывает. Сейчас мы кладем вещи в багажник и едем в Канны. Там у моей бабушки небольшая квартирка. Она сейчас гостит у сестры в Провансе, и вы можете остановиться там. Согласны?

– Элизабет, огромное вам спасибо! Конечно, согласна. Какие здесь могут быть вопросы.

– Спасибо надо говорить Максу. Он так меня уговаривал помочь вам.

– А… – закусила я губу. – Этому товарищу тоже отдельное и пламенное спасибо. Вы не сомневайтесь, я ему все передам.

– Давай на «ты». Мы же не старухи, – рассмеялась Элизабет. – Мне всего лишь тридцать два. Разве это годы? – И она лукаво посмотрела на меня.

Я чуть не поперхнулась. А мне-то казалось, эта «девочка» точно моложе меня. Вот что значит французский образ жизни и французские женщины. У нас, если ты не жена олигарха или богатого бизнесмена, твои года – твое богатство. Причем такое, которое написано на лице и которое никуда не спрячешь.

– Точно, – промямлила я.

Мы мчались по оживленной трассе. Ветер трепал мои волосы, и я думала, что жизнь могла бы быть прекрасной, если бы… не дело, из-за которого я сюда приехала.

Элизабет трещала без умолку. Она рассказывала о себе, о своих родственниках, о парижских магазинах, выставках, фильмах. У меня голова шла кругом. Неожиданно она замолчала:

– Прие-ха-ли! – и рассмеялась.

Дорога от Ниццы до Канн заняла у нас не более получаса. Мы въехали в Канны – очаровательный городок, словно придуманный гениальным рекламщиком. Чистенький, уютный, с неправоподобно синим небом и таким же ярко-синим морем, город, сошедший с рекламных постеров и буклетов.

– Наверное, мечтаешь попасть сюда во время фестиваля? – лукаво прищурилась Элизабет.

Я пожала плечами:

– Не знаю. У меня другая проблема.

– Понимаю. Макс сказал мне.

Я мгновенно насторожилась.

– Что сказал?

– Что у тебя – проблема. Семейная.

– Да. Это точно. Семейная.

Элизабет жила в пятиэтажном домике с маленькими балкончиками, на которых стояли цветы в горшочках: ярко-красные, розовые, белые. Мы поднялись на четвертый этаж и оказались в небольшой квартирке.

– Чемодан ставь в твою комнату. Дверь справа, – громко произнесла Элизабет. – А потом мы с тобой попьем кофе. Не против?

– Нет. Только за.

С Элизабет было очень легко общаться. Складывается впечатление, что мы с ней давно знакомы и я приехала в гости к своей старинной подруге. А она любезно согласилась принять меня на некоторое время. Моя комнатка – я уже окрестила ее своей – была небольшой, но очень миленькой. В зеленовато-коричневых тонах. Зелено-оливковые стены: кровать с подушками, парочка постеров на стене, встроенный шкаф, маленький столик, придвинутый вплотную к стене. Дверь на балкон была открыта, и я вышла на него. Горшки с ярко-розовыми и алыми цветами стояли вплотную друг к другу. Плетеное кресло приткнулось в углу.

– Нравится?

– Отлично.

– Иди на кухню. Я поставила кофе.

В кухне мы сели за барную стойку, и вскоре мой нос учуял запах обалденного кофе. Элизабет разлила его в маленькие керамические чашки и поставила одну передо мной.

– Кофе по-каннски.

Незаметно наш разговор плавно перешел на личную жизнь. Я давно обратила внимание: о чем бы ни начинали говорить женщины, флюгер беседы рано или поздно разворачивается в сторону мужиков. Бывших, настоящих и будущих. Элизабет говорила о Максе, который был ее любовником. При этих словах моя рука невольно дрогнула, и несколько капель кофе пролилось на бриджи.

– Осто-рожней! А как он тебе?