Верный садовник

— Волноваться не о чем, старина. Успокойся. Такое случается. Если из тюбика вылезает чуть больше зубной пасты, чем требуется, остаток можно втянуть назад. Люди говорят, что это невозможно, но все так делают. Как жена?

— Глория в полном порядке.

— Дети?

— Отлично.

— Передай им мои наилучшие пожелания…

— Вот я и решила, что надо устроить грандиозные танцы, — радостно восклицала Глория.

— Превосходная мысль, дорогая, — кивнул Вудроу и, чтобы выиграть время и поймать нить разговора, потянулся за лекарствами, которые она заставляла его выпивать каждое утро: три таблетки из овсяных отрубей, одну капсулу с рыбьим жиром и половинку аспирина.

— Я знаю, что ты ненавидишь танцы, но в этом виноват не ты, а твоя мать, — сладко проворковала Глория. — Елена в этом участвовать не будет, после того, что она устроила. Я буду лишь держать ее в курсе.

— Да. Хорошо. Но вы уже поцеловались и помирились, не так ли? Я вроде бы не знал. Поздравляю.

Глория прикусила губу. Воспоминания о недавнем конфликте, спровоцированном Еленой, моментально испортили ей настроение.

— У меня есть подруги, Сэнди, ты знаешь, — промямлила она. — Они мне просто необходимы, если по-честному. Ждать тебя целый день в одиночестве очень уж трудно. С подругами можно посмеяться, поболтать, попросить их что-то сделать. Иногда они, конечно, подводят. Но потом снова приходят. Потому что подруги. Я бы хотела, чтобы у тебя был такой друг.

— Я тебя понял, дорогая, но мне пора, — Вудроу обнял ее на прощание, чмокнул в щечку и отбыл.

* * *

За вечеринку Глория взялась столь же энергично и эффективно, как и за подготовку похорон Тессы. Прежде всего создала рабочую группу из других жен и младших сотрудников посольства, которые не посмели бы ей отказать. Включила в нее и Гиту, для нее это был важный момент, потому что именно Гита стала яблоком раздора между ней и Еленой и причиной безобразной сцены, воспоминания о которой еще долго преследовали Глорию.

Танцы, устроенные Еленой, надо сказать, удались. Сэнди придерживался мнения, что на вечеринках семейные пары должны разбиваться и общаться не между собой, а с гостями и хозяевами. Так они всегда и делали. Он лучился обаянием. Весь вечер они лишь махали друг другу рукой через зал да проносились мимо на танцевальной площадке. Глория полагала, что это нормально, правда, ей хотелось, чтобы Сэнди пригласил ее хотя бы на один танец, особенно на фокстрот. В общем, вечер Глории особенно ничем не запомнился. Она, правда, подумала, что Елене в ее-то возрасте следует одеваться скромнее, а не выставлять огромный бюст на всеобщее обозрение, и ей не нравилось, что бразильский посол, танцуя самбу, клал ей руку на зад, но Сэнди сказал, что латиноамериканцы по-другому не умеют.

На самих танцах Глория ничего не заметила, хотя всегда полагала себя женщиной наблюдательной, а на следующее утро за кофе в «Мутайга-клаб» ее словно громом поразили слова Елены, когда та рассказала, как бы между прочим, в череде других сплетен, хотя событие это могло полностью изменить жизнь Глории, о Сэнди, который «так сильно прихватил Гиту Пирсон», что Гита рано ушла домой, сославшись на головную боль. Елена отнеслась к этому поступку девушки крайне отрицательно, потому что танцы устраивают для того, чтобы гости веселились до упада, а не уходили в самом разгаре действа.

Глория поначалу потеряла дар речи. Потом отказалась поверить тому, что услышала. «Что значит „прихватил“? В каком смысле прихватил? Конкретизируй, пожалуйста. Я, знаешь ли, очень расстроилась. Нет, все нормально, пожалуйста, продолжай. Раз уж начала, выкладывай все».

Елена все и выложила. Не стесняясь особо в выражениях. Хватал ее за сиськи. Прижимался своей наглой штучкой к ее промежности. А как еще должен вести себя мужчина, если он кого-то домогается? Ты, должно быть, единственная, кто не знает, что Сэнди один из самых известных бабников в дипломатической колонии. Вспомни, как он с высунутым языком обхаживал Тессу, даже когда та была на восьмом месяце беременности!

Упоминание о Тессе стало последней каплей. Глория давно смирилась с тем, что Сэнди неравнодушен к Тессе, но считала, что ему хватало хладнокровия, чтобы держать свои чувства в узде. К своему стыду, она рассматривала Гиту как потенциальную угрозу и пришла к выводу, что волноваться тут не о чем. А теперь Елена не только вскрыла старую рану, но и обильно полила ее уксусом. Униженная, оскорбленная, в дикой злобе, Глория поспешила домой, отпустила слуг, усадила детей за домашнее задание, заперла буфет со спиртным и стала дожидаться возвращения Сэнди. Он явился около восьми часов, как обычно, жалуясь на огромный объем работы, и, как показалось Глории, трезвый. Не желая, чтобы дети услышали их разговор, она схватила мужа за руку и увлекла вниз, по лестнице черного хода, в спальню для гостей.

— В чем дело? — пожелал узнать он. — Мне надо выпить.