Верный садовник

— Блюм говорит, что им нужен джип и водитель, чтобы ранним утром уехать на раскопки Лики. Не спрашивайте меня, почему он не упомянул об этом, когда бронировал бунгало. Я ему этого вопроса не задавал. Может, они решили по дороге. Может, не хотели обсуждать свои планы по радио. «Хорошо, — говорю я ему. — Вам повезло. С вами может поехать Ной». Блюм обрадовался. Она обрадовалась. Они погуляли по саду, вместе поплавали, вместе посидели в баре, вместе пообедали, сказали всем спокойной ночи и ушли в свое бунгало. Утром вместе уехали. Я их провожал. Хотите знать, что они ели на завтрак?

— Кто еще видел их отъезд? Прием.

— Все, кто не спал, видели их. Взяли с собой ленч, канистру воды, две канистры бензина, сухие пайки, медикаменты. Все трое разместились на переднем сиденье, Эбботт посередине, как одна счастливая семья. Это же оазис, понимаете? У меня двадцать гостей, большинство спали. У меня сорок сотрудников, большинство бодрствовали. У меня сотня парней, которые мне совершенно не нужны, но они болтаются около автостоянки, продают звериные шкуры, трости, охотничьи ножи. Все, кто видел Блюма и Эбботт, на прощание помахали им рукой. Я помахал, продавцы шкур помахали. Ной помахал нам рукой. Блюм и Эбботт помахали нам рукой. Они не улыбались. Они уезжали с серьезными лицами. Словно их ждали большие дела, словно им предстояло принимать важные решения. Откуда мне знать? Что вы от меня хотите, мистер Канцелярия? Убить свидетелей? Послушайте, я — Галилей. Посадите меня в тюрьму, я поклянусь, что она никогда не приезжала в «Оазис». Прием.

Вудроу словно парализовало. То ли вопросы у него закончились, то ли их было слишком много. «Я уже в тюрьме, — думал он. — Мой пожизненный срок начался пять минут тому назад». Он провел рукой по глазам, а когда убрал руку, увидел, что Донохью и Шейла наблюдают за ним и лица их начисто лишены эмоций, так же, как в тот момент, когда он сообщил им о смерти Тессы.

— Когда у вас возникла мысль, что у них могло что-то случиться? Прием, — устало спросил Сэнди. Тем же тоном он мог и задать другие вопросы. «Вы живете там круглый год? Прием» или «Давно вы хозяйничаете в этом отеле? Прием».

— Внедорожник оснащен рацией. Если Ной куда-то везет гостей, он должен связаться со мной и сообщить, что все в порядке. Ной не связался. Ладно, рации выходят из строя, водители забывают. Связываться по рации — занятие скучное. Надо остановить автомобиль, выйти из кабины, развернуть антенну. Вы меня слышите? Прием.

— Ясно и четко. Прием.

— Только Ной ничего и никогда не забывает. Поэтому я и держу его в шоферах. Но он не связался со мной. Ни во второй половине дня, ни вечером. Ладно, думаю я. Может, они где-то встали лагерем, дали Ною слишком много выпить. Перед тем как лечь спать, я связался с ранчерами, которые живут неподалеку от раскопа Лики. Никто не видел ни джипа, ни Ноя, ни его пассажиров. Наутро я первым делом еду в Лодвар, чтобы сообщить о случившемся. Это мой джип, понимаете? Мой водитель. Мне не разрешено сообщать по радио, я должен явиться в полицейский участок лично. Это долгая поездка, но таков закон. Полиция Лодвара всегда готова помочь тем гражданам, у которых что-то случилось. У меня пропал джип? Тяжелое дело. Вместе с двумя моими гостями и водителем? Тогда почему я их не ищу? Сегодня воскресенье, сегодня они работать не собирались. Им надо идти в церковь. «Дай нам денег, одолжи нам машину, тогда мы, возможно, тебе поможем», — говорят они мне. Я возвращаюсь домой, организую поисковую команду. Прием.

— Кто входил в поисковую команду? — Вудроу начал приходить в себя.

— Две группы. Мои люди, два грузовика, вода, горючее, медикаменты, продукты, шотландское, на случай, что придется что-то дезинфицировать. Прием. — В разговор влез кто-то еще. Вольфганг велел ему убираться из эфира ко всем чертям. К изумлению Вудроу, тот убрался. — Здесь у нас довольно-таки жарко, мистер Канцелярия. Сто пятнадцать градусов по Фаренгейту,[6] плюс шакалы и гиены, которых никак не меньше, чем у вас мышей. Прием.

Пауза, наверное, в ожидании комментария Вудроу.

— Я слушаю, — выдавил он из себя.

— Джип лежал на боку. Не спрашивайте почему. С запертыми дверцами. Не спрашивайте почему. С одним окном, приоткрытым на пять сантиметров. Кто-то закрыл дверцы, запер их и унес с собой ключи. Из щелочки шел жуткий запах. Гиены исцарапали дверцы, на железе остались вмятины от зубов. Бегали вокруг, сходя с ума. Хорошая гиена чует кровь за десять километров. Если они могут добраться до тела, перекусывают кости с маху, чтобы полакомиться мозгом. Но тут у них ничего не вышло. Кто-то запер дверцы и оставил лишь щелочку в окне. Вот они и бегали вокруг, обезумев. Вы бы делали то же самое. Прием.

Вудроу изо всех пытался складывать слова в связные фразы.

— Полиция говорит, что Ноя обезглавили. Это так? Прием.

— Точно. Он был отличным парнем. Семья стоит на ушах. Все племя ищет его голову. Если они не найдут голову, то не смогут похоронить Ноя как положено, и тогда его душа не даст им покоя. Прием.