Верный садовник

Резкий ветер гремел навесами над лавкой зеленщика на другой стороне улицы, гоня по тротуарам листья и припозднившихся покупателей. Но Джастин, несмотря на легкий костюм, не чувствовал холода, с головой уйдя в свои мысли. Его шаги гулко отозвались от выложенных плиткой ступенек крыльца. На верхней он круто обернулся и долгим взглядом, зачем — сказать не мог, окинул улицу. Бродяга, свернувшись калачиком, лежал под банкоматом. В автомобиле, припаркованном в зоне, запрещенной для стоянки, о чем-то спорили женщина и мужчина. Тощий мужчина в трилби[50] и пальто разговаривал по сотовому телефону. В цивилизованной стране никогда не скажешь, кто есть кто. В слуховом окошке над дверью горел свет. Чтобы никого не удивить своим появлением, Джастин нажал на кнопку звонка, услышал знакомый хриплый звук, напоминающий пароходный гудок, раздавшийся над первой лестничной площадкой. Кто дома, гадал он, дожидаясь, пока ему откроют дверь. Азиз, марокканский художник, и его друг Рауль. Петронилья, девушка из Нигерии, ищущая бога, и ее пятидесятилетний гватемальский священник. Высокий, непрерывно курящий Газон, худющий доктор-француз, работавший с Арнольдом в Алжире, с той же, что у Арнольда, печальной улыбкой и привычкой обрывать предложение на середине, прикрывать глаза и ждать, пока голова очистится от бог весть каких ужасных воспоминаний.

Не услышав ни голосов, ни шагов, Джастин повернул ключ и вошел в холл, ожидая вдохнуть запахи африканской стряпни, услышать гремящее по радио регги и дребезжание крышки поставленного на плиту чайника.

— Всем привет! — крикнул он. — Это Джастин. Я.

Ни ответа, ни музыки, ни кухонных запахов или голосов. Ни звука, за исключением шуршания по асфальту шин проезжающих мимо автомобилей да эха собственного голоса, поднимающегося по лестнице. И тут же он увидел голову Тессы, вырезанную из газеты и подпертую картонкой, которая смотрела на него поверх шеренги баночек из-под джема, в которых стояли цветы. А среди баночек лежал сложенный лист плотной бумаги, как догадался Джастин, вырванный из альбома Азиза, с соболезнованиями, выражением любви и прощальными записями исчезнувших жильцов Тессы: «Джастин, мы чувствуем, что не можем остаться» — датированными прошлым понедельником.

Он сложил лист, вернул его на прежнее место между баночками. Постоял, смахнул слезу. Оставив «гладстон» в холле, держась за стену, нетвердой походкой прошел на кухню. Открыл холодильник. Пустой, если не считать пузырька с лекарством, выписанным женщине. Анни Какой-то. Фамилию эту он слышал впервые. Решил, что она пациентка Газона. По темному коридору на ощупь добрел до столовой, зажег свет.

Отвратительная, псевдотюдоровская столовая ее отца. По шесть стульев с высокими прямыми спинками для верноподданных с каждой стороны стола. По одному расшитому, резному во главе и напротив — для королевских особ. «Папа знал, что столовая ужасная, но очень ее любил, поэтому люблю и я», — говорила она ему. «Что ж, а я — нет, — подумал он. — Прости, господи». В первые месяцы их совместной жизни Тесса говорила исключительно о своем отце и матери, пока, под умелым руководством Джастина, не приступила к изгнанию призраков, заполняя дом людьми своего возраста, пусть безумными, но веселыми: троцкистами из Итона, пьяными польскими прелатами и восточными мистиками, приживалами со всего мира. Но, как только она открыла для себя Африку, у нее словно появилась цель в жизни, и дом номер четыре превратился в рай земной сотрудников гуманитарных организаций и радикалов всех мастей. Обегая комнату, взгляд Джастина с неодобрением отметил полукруг сажи у мраморного камина, покрывающий скобы и каминную решетку. «Галки», — автоматически подумал он. И продолжил оглядывать столовую, пока не вернулся к саже. Сосредоточился на ней. Начал спорить с собой. Или с Тессой, что в принципе означало одно и то же.

Почему галки?

Когда, когда?

Записка в холле датирована прошлым понедельником.

Ма Гейтс приходит по средам, Ма Гейтс, она же миссис Дора Гейтс, старая нянька Тессы, к которой обращались не иначе как Ма Гейтс.

Если Ма Гейтс неважно себя чувствует, приходит Полин, ее дочь.

Если не может прийти и Полин, на помощь зовут Дебби, ее бойкую на язык сестру.

И он просто представить себе не мог, что любая из этих женщин оставила без внимания полоску высыпавшейся из камина сажи.

Значит, галки напали на дымовую трубу в промежутке между средой и этим вечером.

Но, если дом опустел в понедельник, а Ма Гейтс прибиралась в среду, откуда на саже взялся отпечаток мужского ботинка?

Телефон стоял на боковом столике, тут же лежал блокнот. Номер Ма Гейтс Тесса записала красным фломастером на первой странице. Трубку взяла Полин, тут же разрыдалась и передала ее матери.

— Мне очень, очень жаль, дорогой, — медленно, борясь со слезами, говорила Ма Гейтс. — У меня просто нет слов, чтобы сказать, как мне жаль, мистер Джастин. Это ужасно, ужасно.