Верочка

– Скажи-ка, что же Ольга Сократовна… о чём она говорила, о чём именно, что ты назвал её сплетницей?.. Любопытно.

– Она говорила… вообще.

– Вообще?

– В сущности, только намекала…

Взгляд Сергея Ипполитовича пронизывал меня. Я замолчал, а у него не хватило смелости, что ли, расспросить меня. Он таким образом долго сидел и всё курил сигару, пока от неё не остался крошечный окурок.

Пот прошиб меня. Мне казалось, что дядя уже догадался, зачем я приехал, а я устал, и так упали мои нервы, что меня страшила скорая развязка всей этой передряги. Но и страстное любопытство шевелилось в моей душе, а потом проносилась мысль, что я сам себя обманываю, что ничего такого на самом деле нет, что я в крайне смешном положении. Когда позади меня раздался стук каблучков и шорох, я вздрогнул от радости – нашему томительному, неловкому молчанию наступил конец. Верочка подошла к нам, нарядная, в пёстром, кокетливом платье, с красной камелией в волосах.

– Садись, Верочка, сюда, между нами, – сказал дядя и слегка отодвинулся от меня, чтоб опростать место.

VII

Верочка повторила дядины вопросы о ***, и я должен был дать те же ответы. Верочка слегка зевнула, а дядя забарабанил по геридону.

– Пора бы обедать, – проговорил дядя.

Верочка встала и, подавив пуговку звонка у дверей, снова села возле меня, но так близко, что платьем накрыла мне руку.

– У нас, Саша, теперь всё шиворот-навыворот. Обедаем часом, а иногда и двумя позднее… Папа, сегодня на обед…

Она рассказала меню обеда: сама заказывала. Сергей Ипполитович полюбопытствовал, достанет ли на меня; это он сквозь зубы процедил. Затем разговор оборвался. Вообще я был лишний, я стеснял их.

Я подумал, не уйти ли. Но близость Верочки… но лёгкое прикосновение этого платья… Нет, я не мог двинуться и пошевелить рукой, потому что мне пришло вдруг в голову, что Верочка нарочно так села и сейчас потихоньку пожмёт мне руку. Я был как в чаду.

– А где же m-lle Эмма? – спросил я, хотя меня вовсе не интересовала эта деревянная особа, и вспомнил я о ней единственно из приличия.

– M-lle Эмма? – начала Верочка, обменявшись с дядей взглядом. – Она…

– Тут… у знакомых… У неё есть родные… – нехотя пояснил дядя.

Верочка умолкла и сидела потупившись.

– Значит, вы… вдвоём?

– Конечно, – совсем уж нехотя и даже пренебрежительно проговорил Сергей Ипполитович.

Верочка раскрыла веер и помахала им себе в лицо.

– Но ты, Верочка, скучаешь без m-lle Эммы?

– Не очень…

– Правда, в Петербурге некогда скучать… И притом же m-lle Эмма, вероятно, приезжает…

– Нет…

– Как нет: приезжает, – сказал дядя.

Верочка поправилась:

– Приезжает.

– Вот сегодня была, – продолжал дядя.

– Ах, да! Действительно, была! Подарила мне красных камелий! – воскликнула Верочка.

Руке моей было довольно неловко, но я всё ещё надеялся. Однако, надежде на этот раз не суждено было сбыться. Вошёл человек и объявил, что подан обед.

За обедом я ел мало – кусок не шёл в горло. Ревниво следил я за Верочкой и Сергеем Ипполитовичем. Она ни разу не посмотрела на него и была задумчива. Красивые глаза её устремлялись в неопределённую даль. Потом, вздрогнув, она принималась за прерванную еду. Сергей Ипполитович повязал на шею салфетку, и в его облике, с горбатым носом, с неподвижным багровым румянцем на скуле и чувственным, выцветшим глазом, в котором мерцала искра расчётливого купеческого ума, было что-то еврейское. Я страстно ненавидел его в эту минуту, хоть он делал самое невинное дело. Мне казалось, что он ест отвратительно, что манеры у него, несмотря на всё его джентльменство, гнусные, и я радовался, что не похож на него.

– Ты будешь жить с нами? – спросила Верочка. – Где ты остановился?

Я сказал.

– Ему с нами неудобно, – проговорил дядя, прихлёбывая из стакана красное вино.

Я с умыслом взглянул на дядю самым вопросительным взглядом. Он осушил стакан и любезно предложил мне вина.

– А мы сегодня, Саша, на бал едем, в собрание, – сообщила после обеда Верочка, идя рядом со мной. – Едем, едем! Ах, как весело танцевать, Саша! Послушай, новая полька!

Она подбежала к пианино.

– Polka Loris-Melikoff…

– Либеральная, мой друг, полька, – сказал дядя, глубоко садясь в кресло. – Ты будь внимателен!

Дядя был уже в том возрасте, когда спать после обеда составляет «вторую натуру». Он этому занятию всегда посвящал полчаса, и я рассчитывал, что мне удастся поговорить с Верочкой наедине.

Верочкины руки бегали по клавишам, я стоял поодаль, дядя курил и не думал идти спать. Такое необыкновенное поведение Сергея Ипполитовича сердило меня, и должно быть лицо моё было очень мрачно, потому что Верочка, мельком взглянув на меня, вдруг бросила играть и спросила:

– Ты нездоров, Саша? Что с тобою?

– Я совершенно здоров, – отвечал я.

– Ты как будто изменился… в лице…

– Ну, это временно… А вот ты, Верочка, изменилась основательнее.

Произнеся это, я сел на диванчик, обставленный драценами, так что Сергей Ипполитович не мог меня видеть; я закрыл лицо руками. Верочка смотрела в мою сторону долгим, вдумчивым взглядом. Потом она медленно подошла ко мне.