Верочка и Анечка

А пока я пытаюсь первый раз приложить к груди своего ребенка. Анютка, очевидно, сыта, и взять сосок в ротик не торопится. Выдавливаю несколько капель молока ей прямо на губки, пусть попробует, как вкусно! Срабатывает, молоко действительно оказалось вкусным, Анютка хватает сосок и начинает сосать. Я чувствую, как молочко капля за каплей попадает в ротик моей доченьки, и испытываю огромное материнское счастье! Так не хочется расставаться с дочуркой! Но теперь я знаю: через три часа я снова увижу тебя, моя Анюточка, и ещё раз испытаю мое счастье!

Обида

Время идет гораздо быстрее, когда тебе каждые три часа приносят ребеночка. До кормления надо успеть выполнить кучу формальностей. Вымыть с мылом руки и грудь, надеть косынку и маску, а потом приходит медсестра и каждой женщине обрабатывает соски фурациллином. Я, хоть и будущий медик, но смысла во всех этих мероприятиях не вижу никакого. Кругом и так все стерильно, каждое утро палату, а вместе с ней и всех находящихся там женщин, кварцуют специальной лампой. В воздухе не остается ни одного микроба. А как ребенку вырабатывать иммунитет в условиях абсолютной стерильности? Не потому ли нынешние дети выглядят ослабленными и больными по сравнению с прошлыми поколениями? Тогда, женщина, родив в поле ребенка, перерезав ему пуповину обыкновенным ножом, заворачивала новорожденного в передник, укладывала где-нибудь под кустиком, а сама продолжала выполнять работу дальше.

Но с нынешней медициной спорить бесполезно. Правила придуманы не мной, и мне остается лишь тщательно соблюдать их, чтобы не оказаться обруганной какой-нибудь медсестрой или санитаркой. Уж лучше бы учили женщин, как правильно надо сцеживать молоко, что предпринять, когда его мало. Об этом в роддоме никто никому не сказал ни слова. Считается, очевидно, что все это женщина должна знать самостоятельно и буквально с пеленок. Я знала, что гипогалактия — состояние, когда у кормящей женщины мало молока, встречается довольно часто. Но не предполагала, что это может случиться со мной.

Когда Анютку в очередной раз принесли на кормление, она уже не стала особенно церемониться со мной, внимательно изучать и разглядывать меня. Раз принесли кормить — корми! С первой секунды, жадно схватив сосок, Анюта с трудом начала высасывать из него содержимое моей груди. Через минуту раздался громкий крик недовольства — почему так мало! Дала другую грудь. Хватило ещё на пару минут. И все! Запасы драгоценного молока исчезли, и как я ни пыталась выжать из обеих грудей столь нужные сейчас капельки лакомства, ничего не получилось. Тут я впервые смогла увидеть и осознать, что значит голодный ребенок. Анютка сначала тихонько всхлипывала, в надежде, что сейчас все наладится и столь нужное молочко ручейком польется прямо в ротик. Когда надежды иссякли, всхлипывание перешло в громкий крик. Веселенькая картина! Мама усиленно обеими руками сдавливает свою грудь, пытаясь выцедить ну хоть капельку, а рядом лежит ребенок, пунцовый от крика, жаждущий немедленно получить свою порцию. Ни той, ни другой достичь желаемого не удается.

Обессиленная, падаю на кровать рядом с Анютой и тоже начинаю рыдать. И тут замечаю, что Аня смотрит на меня сердито и недовольно, а в уголках её глаз — крупные капельки слез. Но ведь это противоречит природе! В этом возрасте у ребенка ещё не должно быть слез! Видно, такая сильная была у Анютки обида на свою маму, что вопреки всему, из её глаз текли настоящие слезы. Так и унесли в тот раз от рыдающей мамы плачущего голодного ребенка.

Лётчица

Сегодня я еду с папой в аэропорт. Мы полетим в Шахрисабз — маленький городок на юге Узбекистана. Это так здорово! Я и раньше летала на самолете, но тогда мне было всего два года и поэтому я ничего не помню. А сейчас я чувствую себя совсем большой, мне уже пять лет. Папа у меня летчик. Он будет управлять самолетом. А еще папа пообещал взять меня в кабину самолета и дать мне порулить. Интересно как это — рулить самолетом?

Когда мы проходим через проходную, папа говорит, что ребенка, то есть меня, не с кем оставить дома. Я старательно киваю головой.

Мы с папой выходим на летное поле. Вон он! Наш самолет! Стоит такой большой и красивый. Он похож на огромную птицу, которая опустилась на землю только для того, чтобы отдохнуть и скоро полетит. А иллюминаторы на самолете кажутся такими маленькими. Как люди в них еще что-то видят?

Мы поднимаемся по трапу и заходим в самолет. Я иду по салону. Иллюминаторы оказываются не такими маленькими, какими кажутся с земли.