Верой и правдой

– Верно, господин первый унтер-офицер, – устало отозвался наемник.

– А ты что, тоже капитана ищешь? – поинтересовался у него Дайлин.

– А чего его искать, – буркнул эльф, осторожно ощупывая пальцами заплывший черным синяком глаз, – я только что от него. Я тебя искал, на пяти арбалетах тетиву заменить надо.

– Нет проблем, – отозвался Дайлин, вставая, – передай своим, пусть идут в северную башню и спросят там сержанта Бульбера. У него там и тетивы есть, и станок стоит для их натяжения.

– А где ты командира видел? – спросил Гарт у Фламенеля.

– Внизу, на земле, – ответил эльф и после маленькой заминки добавил: – С мертвыми разговаривает.

– То есть как это?.. – Гарт озадаченно переглянулся с Дайлином и нахмурился. – Жано, насчет мечей мы с тобой решили. Давай теперь к своим и смотри, чтобы те, кому положено не спать, не спали. Получил враг по морде или не получил – это дело десятое. Что бы мы там ни думали, а в его лагере горячих голов хватает. Могут и ночью пойти на приступ. Поэтому смотрите в оба. А твои стрелки, Фламенель, пускай понаделают из болтов свечей да всю ночь постреливают. Нужно осветить пространство перед стенами минимум на сто пятьдесят шагов, а еще лучше на двести. Задача ясна? Ну а раз ясна, то выполняйте. А мы с тобой, братец, – обратился он к Дайлину, – давай-ка пойдем да командира разыщем.

Солнце уже зашло, на землю опустились сумерки. На бывшей тренировочной площадке зажгли костры, отбрасывавшие трепещущие отсветы на лежащие в ряд тела. Исколотые стрелами и порубленные мечами, они лежали плечом к плечу, орошая желтую пыль, пропитанную их потом, натекшей из многочисленных ран кровью. Восемьдесят четыре безмолвных, бездыханных тела. Восемьдесят четыре жизни, прерванные на взлете. Восемьдесят четыре… и это только за первый день.

Рустам шел вдоль этого длинного страшного ряда и, останавливаясь у каждого тела, смотрел до тех пор, пока не узнавал. Шепотом произносил имя, тихо благодарил или просил прощения, сам не зная за что, и шел дальше, вбивая в память обезображенные смертью лица. У некоторых тел он стоял дольше, чем у других, подрагивающей ладонью закрывал распахнутые безжизненные глаза и пожимал похолодевшие руки, благодаря за то, что не прогнулись, не сломались, не побежали.

Молодые и не слишком, крестьяне и горожане, арбалетчики и копейщики. Еще утром они были живы – разговаривали, смеялись, радовались жизни и боялись смерти. Да, они боялись смерти, как и положено бояться ее нормальным, здоровым людям. Боялись, но не дрогнули. Остались на своих местах и делали свое дело до тех пор, пока смерть за ними не пришла. Так просто и так сложно одновременно. Но из этого и складываются победы…

– Черт! Вот черт! – сказал Гарт, наблюдая за Рустамом.

– Что он делает? – шепотом спросил Дайлин.

– Гробит себя, вот что он делает, – выпалил Гарт, не отрывая взгляда от своего друга и командира. – Взваливает на себя ношу, которую ему не поднять.

– Так давай помешаем, – предложил обеспокоенный его словами Дайлин.

– Нельзя ему сейчас мешать, – мотнул головой Гарт, – да и поздно. Он ее уже на себя взвалил. И сделал это давно, еще в том гребаном лесу, в той богом проклятой деревне. Черт! Вот же черт! – сокрушенно ударил он кулаком по ладони. – Это моя вина, я должен был уследить, я должен был вовремя все понять и помочь. Черт!

– Я не понимаю… – взволнованно произнес Дайлин.

Гарт тяжело вздохнул и посмотрел на него:

– В боевой обстановке, когда где-то близко постоянно ходит кругами смерть, надо уметь забывать. Забывать лица тех, кто был с тобой рядом и кого смерть уже забрала. И в особенности это должен уметь тот, кому предстоит вести людей за собой на свидание с этой костлявой старухой. Забывать лица – вот в чем секрет, сбросить с сердца груз и забыть. Иначе рано или поздно этот груз сломает тебе шею или вывернет мозги наизнанку.

В глазах Дайлина появилось понимание:

– А Рустам…

– А Рустам мало того что не забывает, – с горечью произнес Гарт, – он их запоминает. Черт, он их запоминает. И когда-нибудь это разорвет ему сердце. Поэтому этого-то и нельзя делать, нельзя запоминать. Но знаешь что?

– Что?

– Будь я проклят, но я горжусь тем, что он это делает. Я переживаю за него и горжусь одновременно. Потому что не у каждого на такое хватит мужества.

Рустам тем временем дошел до конца ряда, не упустив никого и никого не забыв. Последним в скорбном ряду плечом к плечу со своими сержантами лежал унтер-офицер Паргленд.

Бывший городской стражник приехал в Лондейл и нашел свою смерть в первом же бою. Черты его лица заострились, некогда ухоженная борода спеклась от крови, а тело изборождено глубокими следами эльфийских клинков.