Вероятностный мир

Когда–нибудь эта история, разумеется, будет написана. Но разве не пора собирать для нее документальные материалы уже теперь? И среди них — переписку и живые свидетельства ветеранов. Этого никогда не заменят ни лабораторные дневники, ни протоколы ученых советов, ни институтские отчеты. Наука, как эйнштейновская «драма идей», доподлинно оживает в перекрестных голосах ветеранов. А ветераны уходят. Историкам уже ни о чем не расспросить ни Вавилова, ни Векслера, ни Тамма… Помните, как историки эпохи бури и натиска не смогли ни о чем расспросить ни Эйнштейна, ни Паули, ни Шредингера… Безучастную поступь времени ничем не задобрить.

Хорошо бы историкам, в согласии со старым девизом, торопиться делать добрые дела. И это справедливо не только по отношению к эпопее открытия элементарных частиц — любая ветвь квантовой физики, да и любая ветвь естествознания, взывает о том же.

…Вот о чем невольно думалось в стенах копенгагенского архива.

А чем же закончить нашу хорошую историю, на самом деле не имеющую конца?

Пожалуй, лучше всего — той же поразительной мыслью Менделеева о науках, сумевших «на дно не опираясь, достигать твердых берегов действительности и охватывать весь видимый мир». Да, конечно, квантовая физика, уводящая воображение человека в глубины материи, никогда не могла «опираться на дно»: она тем и занята, что сама его ищет. И будет искать всегда.

Каждая новая ступень на графике ее роста — это всякий раз временная иллюзия достигнутого дна. Как заметил однажды насмешливо мудрый Ежи Лец: «Ступив на самое дно, он услышал, как снизу стучат!»

Глубины природы, очевидно, бездонны. Придет время, — возможно, оно уже близко, — когда и квантовая механика, как в недавнем прошлом классическая, Дойдет до границ своей применимости. Для этого нужно, чтобы исследование микромира углубилось до прежде неведомого уровня физической реальности и проникло в него. Кажется, физики уже слышат, что «снизу стучат»… Во всяком случае они прислушиваются… Так, есть идеи–намеки, что в ультрамалом, куда еще не добрался эксперимент, скажут свое, быть может, законодательное, слово неизбежные изменения геометрических свойств пространства–времени. Последствия этого могут оказаться для описания природы вновь революционными.

Одно несомненно: в ультрамикромире нас будут ждать не старые радости возвращенной классики, а новые неслыханные удивления. И новые великие огорчения, из которых вырастет радость нового непредвиденного знания.

1979 Москва

ЛИТЕРАТУРА

Нильс Бор. Атомная физика и человеческое познание. М., Изд–во иностранной лит–ры, 1961.

Макс Борн. Физика в жизни моего поколения. М., Изд–во иностранной лит–ры, 1963.

Макс Борн. Моя жизнь и взгляды. М., «Прогресс», 1973.

Луи де Бройль. По тропам науки. М., Изд–во иностранной лит–ры, 1962.

А. Ф. Иоффе. Встречи с физиками. <Л., Физматгиз, 1960.

Виктор Вайскопф. Наука и удивительное. М., «Наука», 1965.

Д. Данин. Неизбежность странного мира. Изд. 3–е. М., «Молодая гвардия», 1966.

Резерфорд — ученый и учитель. Сб. М., «Наука», 1973.

А. Эйнштейн. Физика и реальность. М., «Наука», 1965.