Вероника Стейнбридж покидает зону безопасности

Она запретит себе даже думать о «Спаркле» – когда это не получится, начнет принимать «суппрессивы». Жизнь станет размеренной, спокойной, серой и однообразной. Вероника перейдет на факультет цифровой графики и успешно закончит университет со степенью бакалавра. Устроится на работу, снимет квартиру по программе помощи молодым специалистам. Год спустя по дороге домой она неудачно повернет руль велосипеда, упадет и разобьет голову об угол бетонного основания одного из Городских деревьев.

После трех дней комы Вероника увидела яркий свет над собой и темно-синюю ткань униформы медсестры. Пока та вводила препарат в капельницу, Вероника с удивлением рассматривала игру светотени на складках одежды, заключавших в себе бесконечное разнообразие и неповторимую гармонию. Выписавшись из госпиталя, она сняла студию в даун-тауне и перестала принимать «суппрессивы». И через несколько месяцев позвонила Джейкобу – не могла придумать, кто еще мог знать, где достать «Спаркл». Он знал.

На этот раз Вероника не стала повторять ошибку – десять минут после приема таблеток она провела в полном одиночестве на полу студии. И хотя взорвавшаяся внутри вселенная точно так же застигла ее врасплох, Вероника знала, что наступившее после опустошение можно пережить. Она лежала, глотая слезы, ожидая, когда мир встанет на свои места, а бездонная пропасть окажется теплым и шершавым деревянным полом.

После этого Вероника написала первую картину из цикла, который она так и назвала потом – «Спаркл».

Многие подсаживались на него. Кто-то пытался соскочить при помощи недопустимых, немыслимых отношений – несколько друзей Вероники жили в коммунах на окраине Зоны, где это никем не осуждалось. Кто-то глушил себя «суппрессивами», как и она в свое время.

Но Веронике удалось быть умнее. В своей студии она создала собственный мир – отчасти вымышленный, наполненный фантазиями и едва уловимыми желаниями, что витали в воздухе вместе с подсвеченной солнцем пылью. Она приглашала друзей из коммун, и за бутылкой вина они смотрели ее картины, спорили о живописи, которая давно умерла, литературе, которая была при смерти, и киносериалах, на которые и оставалась вся надежда. Это были друзья, не принимавшие «Спаркл» – и Вероника старалась не обращать внимания на руку Джейкоба, лежащую на талии Маргарет, переводя взгляд на Лилиан с Хлоей. Уходя, Джейкоб всегда спрашивал: «Ты в порядке?», она всегда отвечала: «Да», – но по ее глазам он безошибочно угадывал, когда нужно было оставить еще пару таблеток цвета спелого апельсина.

Возвращаясь домой, Вероника в темноте пробиралась на ощупь к своей постели, перебирая пальцами по гладким стенам. Утром ее будил шум посуды на кухне и запах кофе – а разбросанная одежда на полу пахла краской и влажной пылью убранных ночью улиц. Она натягивала на голое тело длинный старый шерстяной свитер, выходила на кухню и брала из рук Софи горячую чашку.

– Ты расскажешь об этом в группе?

– Конечно, – отвечала Вероника, зная, что расскажет только про вино и друзей. И ни слова о том, что было после.

Допив кофе, она ехала в студию – и писала новую картину.

|11|

Веронике повезло – в прошлый раз она удержалась, и потому пакетик со «Спарклом» так и остался лежать в шкатулке, спрятанной под коробками с красками в стенном шкафу. Значит, сейчас можно было не звонить Джейкобу, а поехать сразу в студию. Запереть дверь на два замка, дрожащими руками вывалить перепачканные коробки на пол, нащупать гладкий лакированный бок и маленький металлический замок, достать пакетик, добежать до кухни и прямо из-под крана запить две таблетки. Засечь время и обязательно сесть – однажды Вероника опрометчиво решила писать картину, ожидая действия «Спаркла». В результате она вернулась домой из госпиталя – при падении неудачно оперлась на руку и вывихнула запястье. Софи долго смотрела на бандаж, не произнося ни слова – то ли молча осуждая, то ли анализируя руку при помощи очков.

Поэтому сейчас Вероника забирается с ногами на старый продавленный диван, купленный за бесценок на онлайн-аукционе, и ждет. Сегодня нет радостного предвкушения, которое она испытывает порой – лишь надежда на скорое избавление от мучений. Так плохо ей еще не было никогда.

Спустя час Вероника, тихонько напевая, выдавливает краски на деревянную палитру, покрытую толстым слоем потемневших, перемешанных, забывших себя цветов. Кармин, охра, стронций, сиена…

Ее отвлек смартфон – в теплой тишине студии рингтон звучит чужеродно, почти враждебно.

– Вероника, ты где? – голос Софи оттеняет шум улицы, отдаленный шелест трамвая, разговоры пешеходов, звонки велосипедов…

Вероника молчит – в это время она обычно выходит с работы. И тут же вспоминает, почему Софи может ей звонить.

– Я в студии, – глухо отвечает Вероника. – Прости. Я забыла про группу.

На другом конце – только шум улицы.

– Я сейчас приеду туда. Извинись перед Альбертом за меня, пожалуйста, я, наверное, немного опоздаю.

– Хорошо.