Вероотступничество

Этой декларацией Православная Церковь признает католическую церковь как сестринскую, косвенно признает и восточные католические церкви124, а на основе этого признания так называемые униатские «церкви» также рассматриваются как сестринские. Практически после Баламанда униаты оказались с большим правом на существование и деятельность, нежели им было определено Вторым Ватиканским собором, поскольку православные не только не оспаривают их существования, но и de facto признают сестринскими церквами. Подписание подобного документа является в некоторой степени противоречивым, т.к. если уния осуждается как способ объединения, а вместе с ней осуждается и всякого рода прозелитизм, то какой же смысл в существовании того, что является плодом их деятельности и, будучи таковым, становится постоянным поводом для продолжения прозелитизма во вред православной Церкви. В этом смысле особую опасность представляют униатские объединения, которые используют те же литургические, иконографические образцы, то же святцы, то же пение, те же облачения, что и Православная Церковь, и тем самым смущают необразованные массы.

Патриарх Варфоломей в Ватикане

Очевидно, Фанару понадобилось найти некий «модус вивенди» для униатских «церквей», хотя они и были удалены из всеправославного сообщества. На соборе католических епископов Европы, проходившем в Риме с 28 ноября по 14 декабря 1991 г., представитель Константинополя митрополит Спиридон подтвердил право на существование униатских объединений. Это же подтвердил в своем интервью французскому католическому журналисту и сам патриарх Варфоломей125. Практическое подтверждение этих устных заявлений последовало, когда в мае 1992 г. Константинополь отправил своего представителя на Собор униатских епископов Украины126.

5. Так называемые Восточные Церкви (т.е. униаты) «должны быть включены в диалог любви... с тем, чтобы затем присоединиться и к богословскому диалогу со всеми практическими обязательствами из него проистекающими» (пункты 16 и 34).

Это положение, также поддержанное православными представителями, прибывшими в Баламанд, полностью игнорирует положения так называемой 3-ей Всеправославной конференции (Родос, 1-15 ноября 1964 г.), которая выработала достаточно жесткие решения по отношению к декрету о «восточной церкви», принятому на Втором Ватиканском Соборе и подтвердила позицию, согласно которой отмена униатских организаций является необходимым условием начала диалога. Тогда же прозвучали требования удалить всех агентов униатских «церквей» из православных государств и полностью инкорпорировать так называемые униатские «церкви» в Римскую церковь, поскольку уния и диалог – взаимоисключающие понятия. Однако здесь, в Баламанде, мы видим полную капитуляцию по этому вопросу и победу ватиканской дипломатии.

6. «Епископы и священники имеют обязательство перед Богом уважать власть, которую Дух Святой дал епископам и священникам других Церквей и потому они не должны избегать вовлечения в духовную жизнь верных чад этих других Церквей, уважая также и святотаинский порядок другой Церкви. Также необходимо, чтобы католические и православные епископы советовались между собой во избежание параллельной миссионерской деятельности» (пункт 29). «Вера в святотаинскую реальность подразумевает уважение по отношению к богослужению других Церквей» (пункт 28).

Это – догматический минимализм, синкретизм и попрание священного канонического права Православной Церкви. Требование непременного сотрудничества на всех уровнях церковной жизни – проявление новой стратегии Рима по отношению к православным. Все вышеупомянутые пункты Баламандского документа свидетельствуют: Рим решает, – Женева подтверждает это решение, – Фанар закрепляет его подписью. Все три центра догматического синкретизма идут рука об руку. И здесь признается существование правильного и спасительного таинства священства у папистов, из чего следует, что и все их прочие таинства правильны и спасительны. Зададимся вопросом: сколько еще осталось времени до того, как то, что подписано, воплотится в жизнь?