Версаль. Мечта короля

Карета снова понеслась. Ехали долго, около часа, и остановились у стен старинного, уединенно стоящего монастыря. У ворот уже дожидалась монахиня: древняя старуха с изъеденным оспинами лицом. Она молча провела их внутрь и так же молча стала подниматься по узкой лестнице. В настенных подсвечниках, густо облепленных наплывами воска, подрагивали огоньки свечей. Из маленьких ниш, обрамленных кирпичными арками, на непривычных посетителей глядели невидящие глаза статуй Христа и Девы Марии. Поднявшись на последний этаж, старуха открыла дверь в коридор, по одной стене которого темнело несколько дверей. Монахиня остановилась возле самой последней и тихо постучала. Дверь сразу же открылась.

В небольшой келье сидела другая монахиня, держа на руках маленькую чернокожую девочку. Ребенок что-то лопотал, весело дрыгая ножками и размахивая ручонками.

Аннаба уставился на ребенка. У принца вдруг пересохло во рту. Чуть помешкав, Аннаба приблизился к малышке. Все это время Людовик внимательно наблюдал за ним.

– У голландцев действительно есть деньги, но нет могущества, – заговорил король. В его голосе звучали спокойствие и уверенность. – У нас есть то и другое.

– Зачем вы привезли меня сюда? – спросил Аннаба.

– Чтобы закончить наши переговоры.

– Мы их даже не начинали.

– Дорогой Аннаба, переговоры начались в тот самый момент, когда вы вышли из нашей кареты.

– Я до сих пор не услышал ваших предложений, – посетовал принц.

– Не беда. Вы услышите их сейчас. Я предлагаю вам безопасность и высокий процент доходов в наших совместных начинаниях. Я также предлагаю вам военный корабль для защиты вашей гавани. Вас слишком долго не было на родине. Враги воспользовались этим и сейчас наступают на вашу столицу.

– Мой отец даст им отпор.

Людовик кивком указал на ребенка:

– Как вам эта маленькая горластая малютка? Один из моих друзей сказал, что Бог не напрасно послал мне этого ребенка. Я долго не понимал смысла Божьего знака и понял лишь сейчас. Жизнь этой малютки поднимает множество вопросов, поскольку в любой другой стране она давным-давно была бы мертва. И ее мать тоже. Однако девочка жива, и вы это видите собственными глазами. В одном, Аннаба, вы можете быть совершенно уверены. Никто не запрещает вам заключать сделки с испанцами, голландцами или англичанами. Они будут улыбаться и заверять вас в дружественных намерениях. А потом вдруг пошлют свои армии, сожгут вашу страну, убьют ваших родных и близких и заберут себе все, чем вы дорожите.

Аннаба с трудом сглотнул. У него похолодели руки.

– Вы бы сделали то же самое, – сказал он, продолжая глядеть в глаза французскому королю.

– Я такого не сделаю. А сейчас я предлагаю вам не затягивать принятие решения. Страна без короля непременно будет обречена на войну.

– Без… короля?

Людовик вынул из камзола черный конверт:

– Мы получили известие о кончине вашего отца. Примите мои соболезнования… ваше величество.

Аннаба посмотрел на малышку, потом на монахиню, после чего снова повернулся к королю.

– Власть – это игра с зеркалами, – вполголоса произнес он, обращаясь не к Людовику, а к себе.

Людовик кивнул.

– Мир не таков, каким он нам кажется. Он всегда показывает нам лишь внешнюю личину. Отныне вы – король и должны это понимать.

– Я начинаю это понимать… ваше величество.

Семейство Партене ехало в большой, удобной карете, наслаждаясь свежестью утра и предвкушая встречу с королем. Себастьян – глава семьи, уже немолодой, но не утративший обаяния воин, – вспоминал, как впервые попал в Версаль. Его жена – светловолосая красавица Франсуаза, – по обыкновению, молчала и улыбалась. Их шестнадцатилетний сын и двенадцатилетняя дочь, вдохновленные отцовскими рассказами, торопились поскорее увидеть Версаль собственными глазами. Родители души не чаяли в своих детях, хотя порою и уставали от их неукротимой, кипучей энергии.

– Маман, ну скажите, что мы уже совсем близко, – требовала Шарлотта.

Франсуаза повернулась к окну, всматриваясь в извилистую дорогу.

– По правде говоря, я неплохо помню окрестности Версаля, но мне думается…

Карету резко качнуло, после чего она остановилась.

– Надо же, перед самым Версалем у нас отвалилось колесо, – устало вздохнул Себастьян, берясь за ручку дверцы. – Сейчас посмотрю.

Он выбрался наружу. Кучер и слуга, исполнявший обязанности телохранителя, осматривали карету, недоуменно качая головами. Все колеса прочно держались на осях.

– Что же это могло быть? – продолжал удивляться Себастьян.

Телохранитель решил осмотреть придорожные деревья. Он успел сделать всего один шаг, как из-за деревьев хлопнули два выстрела, продырявив грудь и ему, и кучеру. Оба упали словно подкошенные.

– Ложитесь на пол! – крикнул семье Себастьян.

Ему безропотно повиновались. Сам Себастьян забраться в карету не успел. Его сразил третий выстрел.

Уничтожив всех, кто мог оказать сопротивление, к карете подъехали двое всадников.

– Забери все их деньги. Одежду тоже возьмем, – приказал один другому.

– Мне знаком этот голос! – вырвалось у Франсуазы. – Монкур!