Версаль. Мечта короля

Всем хотелось поближе рассмотреть модель будущего дворца. Опомнившийся Фабьен следил за Монкуром. Казалось, тот, в числе прочих, желает полюбоваться моделью. Однако Монкур быстро отошел от ниши и, мелькая за спинами придворных, незаметно покинул зал. Фабьен взглянул на короля. Да, Людовик тоже заметил уход Монкура.

Монкур торопливо шел по тускло освещенному коридору, которым обычно пользовались слуги. Сейчас коридор был пуст, однако придворный все равно двигался настороженно. С двух сторон его окружали холодные серые стены. Лицо Монкура было бесстрастным. Его ум работал сосредоточенно и четко. Достигнув нужного места, он остановился и вынул из стены незакрепленный камень. Положив внутрь свернутое трубочкой послание, Монкур поставил камень на место и крадучись двинулся в обратный путь.

Утреннее солнце еще не успело взойти, когда Бонтан разбудил Людовика и сообщил, что королева вот-вот разродится. Быстро надев бордовый халат, король в сопровождении Бонтана, Кольбера и телохранителей поспешил в покои королевы. Лувуа, разбуженный шагами и голосами, высунул голову из-за своей двери.

– Неужто королева рожает? – спросил он.

Бонтан кивнул.

Лувуа поспешил присоединиться к процессии. У самого входа в покои королевы Людовик удостоил его разговором.

– Ваши стратегические замыслы, Лувуа, лишены всяких достоинств. Мы не можем оголять фланги. Нужно поочередно окружать город за городом и захватывать их. Начните с Рейна и продвигайтесь на север, к морю. Завоюйте мне все их земли.

Ошеломленный Лувуа едва не потерял дар речи.

– Я… я не могу вести войну подобным образом. Мы не можем позволить себе…

– Такие расходы? – докончил за него король. – Деньги ждут нас там. И что еще важнее, там же нас ждет слава.

Бонтан открыл дверь. Вошли все, кроме Лувуа. Король захлопнул дверь перед самым носом военного министра.

Мария Терезия испустила пронзительный, полный боли крик.

Возле ее кровати стояли король, Бонтан, Кольбер, Массон и Клодина. Поодаль толпились фрейлины королевы, придворные, несколько гвардейцев и шут Набо. Все они сгорали от нетерпения увидеть долгожданного младенца. Глаза Марии Терезии были воспаленными от усталости и родовых мук.

– Слишком много… зрителей, – прошептала она. – Слишком много.

Она вновь закрыла глаза, застонала и стала тужиться. Людовик ободряюще улыбался жене. «Мой сын, – думал он. – Скоро я увижу своего сына».

– Ну наконец, – прошептал Массон. – Головка показалась.

Одеяло было подвернуто таким образом, что открытым оставался лишь небольшой участок, обнажавший бедра и лоно королевы. И теперь из лона виднелась мокрая головка ребенка. Королева в очередной раз вскрикнула и снова поднатужилась, вытолкнув младенца во внешний мир.

Массон выпрямился. Он часто моргал. Клодина, стоявшая рядом, смотрела испуганными глазами.

– Пусть все выйдут, – повернувшись к королю, сказал доктор.

Людовик нахмурился.

– Немедленно! – потребовал Массон.

Королю не оставалось иного, как приказать всем уйти. В спальне остались лишь он, Бонтан, Массон и Клодина.

– Как прикажете это понимать? – раздраженно спросил Людовик.

Массон посмотрел на королеву, потом на младенца, прикрытого одеялом. Ком в горле мешал ему говорить.

– Я… Ваше величество… я…

– Говорите же! Или язык перестал вас слушаться?

Клодина приподняла одеяло, загораживая младенца от королевы, которая лежала с закрытыми глазами, дыша ртом. Массон осторожно взял ребенка на руки. Это была девочка.

Ребенок родился… чернокожим.

2 Конец весны – начало лета 1667 г.

Это невозможно. Этого просто не может быть!» Мысли в голове Людовика неслись бешеным потоком. Король склонялся к мысли, что родившийся ребенок – чей-то зловещий розыгрыш. Кошмар! Трюк, достойный самого дьявола!

Но он же собственными глазами видел роды. Нет, ребенок – вовсе не трюк, а ужасающая реальность. Мало того, что королева родила девочку. Ребенок, вышедший из ее чрева, почему-то был черным, как арап.

Заметив, что Мария Терезия приподнимается, желая увидеть ребенка, Бонтан проворно забрал младенца у Массона. Королева что-то пробормотала, всхлипнула и снова упала на подушки.

Бонтан завернул ребенка в полотенце и поспешил покинуть родильную комнату. Он вышел в переднюю, а оттуда – в коридор, где едва не столкнулся с молоденькой горничной. В момент столкновения край полотенца раскрылся, и горничная увидела новорожденную. Девушка вздрогнула и отвела взгляд, но было уже слишком поздно. Ее глаза увидели то, чего не должен был видеть никто. Опустив голову, горничная тут же нырнула в боковой коридор.

Бонтан унес ребенка и занялся поисками кормилицы, которой можно доверять. А в это время дрожащий Массон стоял у постели королевы, глядя то на нее, то на короля, то в пол. Затем он предложил нелепое объяснение, касавшееся цвета кожи новорожденной.

– Ваше величество, я… я полагаю, что вскоре после того, как королева забеременела, карлик Набо… внезапно бросил на ее величество такой взгляд, от которого королевское лоно преисполнилось тьмы.

Людовик едва поборол искушение отвесить эскулапу звонкую пощечину.