Версаль. Мечта короля

– Ваше величество, Господь испытывает вас, предлагая дар. Возмездие и милосердие принадлежат Божьему выбору. И вашему тоже, раз вы – Его наместник на земле.

Людовик опустил глаза. Его лицо начинало мрачнеть.

– Я уверен, что Господь не просто так вручил вашим заботам это дитя, – продолжал Бонтан.

– Довольно об этом! – повысил голос Людовик.

– Девочка родилась здоровой и сильной. Сохраните ей жизнь.

Людовик наклонился к сидящему Бонтану.

– И что потом? – закричал король. – Ответьте мне!

– Ваше величество… не мне выносить суждения…

– Разумеется, не вам. И не кому-либо другому!

В комнате надолго воцарилась тишина. Король и его первый камердинер молча смотрели друг на друга. Близкие люди, друзья, разделенные, однако, неодолимой пропастью занимаемого положения. Людовик несколько успокоился, но его голос оставался по-королевски холодным.

– Тайна, подобная этой, имеет силу горной лавины. Достаточно маленькому камешку начать движение, и вскоре начнется камнепад, сметающий все на своем пути. И тогда привычный нам мир перестанет существовать.

– Ваше величество, – прошептал Бонтан, – я всего лишь имел в виду…

– Оплакивайте вашу потерю. Но знайте свое место.

Людовик направился к двери. Услышав его шаги, слуги тут же распахнули дверь. Коридор был полон придворных, желающих видеть короля. Куда бы он ни пошел, они всегда рядом, всегда чего-то ждут от него. Взглянув на эту толпу, Людовик велел закрыть дверь. Он остановился возле окна, оперся руками о подоконник и стал дышать на оконное стекло.

– Ваше величество, – начал Бонтан, – пожалуйста, простите меня.

За окном вспорхнули птицы. Свободные, легкокрылые, они сами выбирали, куда им лететь – в сады или дальше, к охотничьим угодьям. Людовик повернулся к Бонтану. По лицу короля тот сразу заметил произошедшую перемену.

– Делайте что надлежит, – сказал Людовик.

Бонтан почувствовал прилив сил. Жизнь снова обрела смысл. Исполненный решимости, он выбежал из комнаты, начисто позабыв про разбитую голову.

Зеленоглазая горничная торопливо шла по главной площади Версаля, прижимая к бедру хлебную корзину. Она помнила, куда и зачем ее послали, однако все мысли девушки были только о чернокожем младенце. Волею случая она увидела и узнала то, чего не хотела ни видеть, ни знать. И теперь над ее жизнью нависла опасность.

– Постой! – окликнули ее сзади.

Девушка обернулась, боясь увидеть приставленный к голове мушкет. Но ее окликнул всего лишь Шевалье, друг Месье. Горничная немного успокоилась.

– У тебя есть деньги? – улыбаясь, спросил Шевалье.

Горничная покачала головой.

– Зато у меня куча денег. Возможно, кое-что из них я мог бы отдать тебе. А ты бы их потратила, чтобы поехать в Сен-Клу, к своей матери. Здесь тебя никто не хватится. Ты хочешь уехать отсюда?

– Ой, конечно!

Шевалье наморщил нос.

– Тогда расскажи мне, чтó ты увидела в коридоре возле родильной комнаты, и деньги твои.

Девушка мялась, оглядываясь по сторонам. «Второго такого случая мне не представится», – подумала она. Но крестьянская практичность взяла верх, и горничная сказала Шевалье:

– Сначала деньги.

Шевалье не спорил. Он достал кошелек, заглянул внутрь и смущенно пожал плечами. Кошелек был пуст.

– Ты постой здесь, а я схожу за деньгами, – предложил он и ушел.

В этот момент горничная сообразила, что ее предали.

Состояние Марии Терезии не улучшалось. Лицо королевы было покрыто пятнами, она прерывисто дышала. Одна из фрейлин, сидя у постели, читала ей по-испански басни Эзопа, но королева вряд ли слышала слова родного языка. В углу Массон и его дочь шепотом вели спор о лечении королевы.

– Она до сих пор не поправилась, – говорила Клодина.

– Что сделано, то сделано. Ты собрала наши пожитки? Мы должны быть готовы к спешному отъезду.

Клодина сжала отцовскую руку:

– Отец, выбросите эти мысли из головы, иначе будет хуже.

– Хуже для нас обоих, дитя мое, если мы не примем меры.

Массон взял канделябр с зажженной свечой и указал на дверь.

– Мы с тобой видели то, чего бы лучше не видеть. Мы же не станем утверждать, будто ошиблись или нам почудилось. Чтобы обезопасить себя, король попросту велит нас убить.

Но Клодина забрала у отца канделябр и резко поставила обратно на стол. Она отказывалась бежать.

На задворках охотничьего замка, за жилищами прислуги, стоял большой амбар, где хранились бочки с водой, зерно и другие припасы. Вдоль стен бегали мыши, а между потолочными балками порхали ласточки. Амбар разделялся на закутки, и в одном из них – пыльном, как и все остальные, – сейчас стояли Фабьен Маршаль и Лорена. Перед ними была бочка, наполненная мутной водой. Лорена держала на руках чернокожую малышку.

– Крести ее, – сказал Маршаль, указывая на воду. – И как следует.

Лорена только сейчас сообразила, зачем Фабьен ее сюда позвал.

– Начинай!

Лорена поднесла ребенка к воде. Младенец жалобно заплакал.

– Я… я не могу, – призналась помощница Фабьена.

– Не спеши, – сказал Маршаль. – Сможешь.

Накрыв своей рукой руку Лорены, он погрузил малышку под воду. Девочка отчаянно засучила ножками, стараясь высвободиться, но ее жажда к жизни не шла ни в какое сравнение с решимостью Фабьена.