Версаль. Мечта короля

– Как ни печально, но там, где появляется Шевалье, вряд ли кто-то может чувствовать себя защищенным. Недавно он выставил в дурном свете мою фрейлину Анжелику.

Людовик повернулся к ней. Улыбки на его лице уже не было.

– Разве мало того, что я оберегаю тебя? Неужели я должен оберегать еще и твоих фрейлин?

– Он сочинил отвратительную историю, а мне теперь приходится расхлебывать.

Людовик натянул второй сапог.

– И от этого тебе сейчас грустно.

Генриетта встала на колени перед Людовиком, прижалась подбородком к его плечу.

– Франсуаза Партене была тебе очень дорога. Я знаю. Помню, я по глупости ей даже завидовала.

Людовик встал, подошел к стулу, снял со спинки небрежно брошенный камзол.

– Я отправляюсь на войну. Вот там безопасно.

– Я… что-то не понимаю, – растерянно моргая, призналась Генриетта.

– А ты отправишься вместе со мной.

Генриетта откинула волосы со лба и хмуро спросила:

– Зачем?

– Ты хотела бы оказаться в каком-нибудь другом месте?

– Нет, конечно, – торопливо ответила она.

– Новый день начинается, – сказал Людовик, застегивая пуговицы камзола.

И он ушел, оставив Генриетту раздумывать над его странными словами.

Король пожелал провести тайную встречу у себя в покоях. Он считал, что так ему будет легче разговаривать с посланником Священной Римской империи. Разговор предполагался с глазу на глаз. Бонтан и Фабьен терпеливо дожидались за закрытой дверью, вместе с парой гвардейцев.

Людовик оделся в строгом соответствии с этикетом, прикрыв голову париком. Он сидел в кресле. Посланник расположился напротив, на табурете.

– Ваше величество, испанцы все больше устают от нашего молчания, – начал посланник. – Они желают нашего вмешательства.

– Что ж, у вас есть наследственные притязания. У нас – притязания на законном основании. Не станем же мы из-за этого воевать друг с другом. Хотя многие в вашем правительстве, несомненно, выиграли бы от такой войны.

Посланник сидел, сложив руки на коленях. Набрав в легкие побольше воздуха, он продолжал:

– Наши правительственные круги разделены. Но если бы эта встреча положила начало откровенным обсуждениям и появлению общей стратегии…

– Ваш принц Ауэршперг… насколько помню, он родом из знатной австрийской семьи… принц мог бы получить кардинальский клобук.

– Прекрасные слова, ваше величество, – улыбнулся посланник, впечатленный услышанным.

Людовик подался вперед и упер подбородок в сцепленные пальцы.

– В таком случае давайте подумаем о договоре… – Он вдруг почувствовал, как из-под парика на лоб вытекла тоненькая струйка крови. – О тайном договоре между Францией и домом Габсбургов о разделе земель в случае смерти испанского короля.

Кровь продолжала течь. Струйка стала шире. Она текла по левой щеке и уже достигла подбородка.

– Для безопасности страны здоровье правителя имеет основополагающее значение.

– Ваше величество… – Посланник смущенно и испуганно заерзал на стуле. – Ваше лицо.

– Мое лицо? А что с ним?

Людовик провел по щеке. Ладонь стала ярко-красной.

Посланник поспешил к двери. Увидев его, Фабьен Маршаль узнал того самого незнакомца, о котором безуспешно пытался навести справки. Посланник и сейчас не внушал ему доверия. Но удивительнее всего Маршалю было его собственное поведение. Глава королевской полиции ощущал непонятную растерянность перед иностранцем.

– Врача! Быстрее! – закричал посланник.

Фабьен не двигался с места.

– Сударь, вы что, разучились понимать свой родной язык?

В дверь выглянул Людовик. Он держался за дверной косяк. Пальцы короля и жилет его камзола были мокрыми от крови, струйка которой не иссякала.

– Ваше величество, я сейчас приведу Массона! – сказал Бонтан.

– Не его. Приведите… другого доктора, – велел король и снова закрыл дверь.

– Никого сюда не пускать, – велел Фабьену Бонтан, выскакивая в коридор.

Королю пришлось ждать еще около получаса, прежде чем к нему через потайной коридор привели Клодину в плаще с капюшоном, низко приспущенным на лицо, чтобы никто не узнал в ней женщину. Людовик махнул рукой, отпуская Бонтана. Клодина молча сделала реверанс, затем сняла и бросила на стул плащ.

Людовик разделся до панталон и теперь сидел на краешке кровати.

– Ваш отец меня уверял, что все быстро заживет, – сказал он, отнимая руку ото лба. – А что скажете вы?

Клодина размотала мокрую повязку, осмотрела кровоточащую рану и поморщилась, но критиковать работу отца не стала.

– Придется наложить швы. Будет больно.

Людовик смотрел на двойной портрет, запечатлевший его и Филиппа в детстве. Беспечные мальчишки, еще не знающие своей судьбы.

– Ну и пусть, – ответил он Клодине.

Королева известила Луизу де Лавальер о своем желании ее видеть. Луиза не без робости вошла в покои Марии Терезии. Присев в неуклюжем реверансе, она плотно закуталась в шаль.

– Спасибо, что откликнулись на мое приглашение, – сказала королева.

– Ваше величество, я каждый день молюсь за душу вашего несчастного ребенка.

– Очень любезно с вашей стороны.

После реверанса у Луизы заломило спину, и она невольно поморщилась. Это была не первая ее беременность, но почему-то сейчас она чувствовала себя особенно неловко.