Версаль

Кардинал скончался в 2 часа ночи, и уже в тот же день король собрал своих министров. Мадам де Лафайет пишет: «Над всем и вся еще витала тень кардинала, и казалось, что все помыслы короля только и были направлены на то, чтобы вести себя в духе его наставлений. Эта смерть давала большую надежду тем, кто мог рассчитывать занять пост министра; они, по-видимому, считали, что король, который еще совсем недавно позволял полностью управлять и государством, и своей собственной персоной, доверится, вероятно, министру, который будет заниматься исключительно общественными делами и не станет вмешиваться в личные дела короля. Им и в голову не приходило, что человек мог оказаться совсем непохожим на самого себя и что он, отдававший до сих пор королевскую власть в руки премьер-министра, вдруг захочет в своих руках сосредоточить власть короля и премьер-министра».

Людовик принял окончательное решение: лично управлять государством, полагаясь исключительно на себя. Придворных он попросту выпроводил, объявив, что вызовет их, когда ему потребуются их советы. Весь облик Людовика выражал благородство, силу и непреклонность. Возможно, он был чересчур резок, но это было намеренно: король хотел привести вельмож в замешательство.

Надгробие кардинала Мазарини

Аббат де Шуази[30] замечает о короле: «В возрасте двадцати двух лет он приступил к управлению государством, и это не показалось ему обременительным. Его ум, который скрывался до этого под скромным обличьем детского простодушия, проявился полностью: он изменил порядок ведения дел, подобрал министров, учредил регулярные советы и, отдавшись всецело государственным делам, даровал покой своим народам, удивил Европу своими способностями и одаренностью, которых никто в нем не подозревал».

От Во-ле-Виконта до Версаля. Конец эпохи правления первых министров

17 августа 1661 года. Этот день был чрезвычайно душным и жарким. Даже земля растрескалась, а застывший раскаленный воздух обжигал все живое. Над дорогой, ведущей из Фонтенбло[31], поднималось густое черное облако пыли. Королевский кортеж пустился в путь в самое тяжелое время дня – в три часа пополудни. Окна карет, украшенных позолоченными дворянскими гербами, были наглухо закрыты. Придворные задыхались в своих наглухо застегнутых камзолах, накрахмаленных кружевах и тяжелых париках. Дамы не могли найти спасения от едкого запаха лошадиного пота и пыли, проникающей во все щели. Карета короля летела, словно на крыльях, уносимая шестеркой белоснежных лошадей. Рядом с королем находились его мать, Анна Австрийская, и брат, герцог Филипп I Орлеанский (1640–1701). Охраняли процессию вооруженные мушкетеры и гвардейцы.

Дворец в Фонтенбло

Путь королевского кортежа лежал в замок Во-ле-Виконт[32], что располагался в 55 км от Парижа. Его владельцем был сюринтендант финансов[33] Николя Фуке (1615–1680). Визит короля не был обычным событием. Этот день изменил историю Франции. До сих пор король лишь официально считался правителем, тогда как реальная власть принадлежала первым министрам, чаще всего лицам духовного звания. Отец Людовика XIV, Людовик XIII, как политик ничего собой не представлял. Он целиком положился на политическую дальновидность сначала мудрого кардинала Ришелье, а затем, после его смерти, кардинала Мазарини. Сам король предпочитал предаваться своему любимому развлечению – охоте. Собственно, для этой цели и был выстроен охотничий домик в Версале. На символ королевской власти он явно не тянул.

Что же касается Николя Фуке, то в течение восемнадцати лет он служил кардиналу Мазарини. Вернее, формально Фуке был подотчетен королю, а на деле обогащался сам и способствовал невероятному обогащению Мазарини, который ко времени своей смерти являлся владельцем более чем полумиллионного состояния.