Вершалинский рай

— А что было однажды со мной! — вмешалась жена Куксы. — Понадобилась мне посудина сметану носить на продажу. Зашла в магазин и выбрала себе. Не какой-нибудь горшок, а файную такую же эмалированную посудину с ручкой! В воскресенье выношу сметану на рынок в Крынки, и — что за холера, ни один покупатель не идет! Стою так, пока наши не подсказали. Ах, люди добрые, разве ж я знала?! Увидела в лавке ладный горшок, еще и с крышкой, то и взяла, бо подумала — ото ж догожу панам!..

— О-о, такой пустяк они вмиг заметят! Или черные руки… А собак держат дома! Лихо их ведае, как панские носы их терпят! — посочувствовала подруге Христина. — Своего Жучка я даже и на порог не пускаю, а дети у меня с малых лет приучены бегать в пристройку…

— Правду сказать, бабы, и тут не всем сладко! — вступила в разговор третья тетка. — Спросили, говорят, одного гродненца: «Где живешь?» — «У речки, под лодкой». — «А твой брат?» — «У меня на квартире. Сквознячок голову освежает, купанье под боком!» Беднякам везде одинаково! Что ты там нашел, Майсак?

Грибовщинца, будто маленького, заинтересовала надпись на новой двери многоэтажного здания.

— «Вх-хо-од во-оспре-ещен», — с трудом прочел крестьянин вывеску. — Тьфу! Только городские так могут: сделать новую дверь, вбухать в нее воз досок дубовых да написать, что ходить через нее нельзя!

Помолчали. Навстречу им шагал чиновник, затянутый в тесный сюртук с накрахмаленным стоячим воротником и галстуком. Миновав его, Руселиха фыркнула:

— Надулся, будто аист на выгоне! Как ему, должно быть, неловко — ни тебе на травку сесть, ни улыбнуться, как все нормальные люди, ни на солнышко подивиться, ни в песочек ступить!.. И как он работает в такой одежде?!

Презрительно смотрел на расфранченных горожан и Альяш.

— Работать?! У них каждый день праздник! — зло буркнул он. — Книжечки почитывают в тенечке, а то соберутся и зубоскалят или политикуют!

По этим улицам ходил его брат. Здесь Максима убили…

Максим помог разгромить «Кринковскую республику» и выловить революционеров-кожевников, каждого из которых знал в лицо. Надеялся получить за это повышение и в благодарность за него собирался построить на кладбище в Острове часовенку. Он так и не женился, все копил деньги. Пять тысяч сумма порядочная, Максим своего добился бы, если бы не дежурил у аптеки.

Старого Голуба не выпустили из участка. Его Настуся умерла от тоски по сыновьям. Род Голубов был искоренен весь. Только Альяшу от этого легче не стало…

2

Грибовщинцы пришли на перрон.

Перед ними стучал шатунами на холостом ходу и пыхтел, выпуская пар, локомотив. Замасленные, как черти, смазчики готовили его в рейс — обстукивали приземистую машину с высоченной трубой, подкручивали гайки, заливали масло в ходовые узлы.

У буфета с брезентовым навесом толпились пассажиры первого и второго классов — элегантные военные с саблями на боку, священники, приказчики с саквояжами и возбужденные, вечно куда-то спешащие евреи. С оранжевым шнуром от нагана важный, как генерал, на постаменте посреди перрона высился городовой. Он зорко всматривался во все вокруг и время от времени подкручивал усы.

Молодая еврейка носила корзину с дорожными пакетами. Вокруг бутылок с лимонадом и фруктами кружились осы. Подкрашенные губы лоточницы еще больше оттеняли белизну лица, красота ее была хрупкой, как тепличный цветок, для которого опасен малейший ветерок.

В луже между рельсами блестели, переливаясь радугой, пятна машинного масла, мокли окурки, плавала яичная скорлупа.

Испуганные женщины смотрели на все это с настороженным интересом.

— Как керосином воняет! — поморщилась Руселиха.

— А машина и вправду вся из железа! — удивилась ее подруга. — Смотрите, смотрите, дым-то — и сверху, и снизу, и с боков! Фу, страшилище какое!.. Альяш, а как же эта черная холера едет?

— Вон в той пузатой бочке большой котел. В нем греют воду, чтоб закипела. Углем греют, видишь черные камни? Ничего, что камень, он горит! Пар из котла хлещет по колесам, вагоны толкает…

— А-а! — хором удивились бабы тому, что так просто устроено это чудовище, и потеряли к нему интерес.

— Что-нибудь хорошее придумали бы, а это дьявольские фокусы! — махнул рукой Майсак.

— Не бог — антихрист подсказал людям, как его сделать, — важно добавил Альяш. — Теперь вдоль чугунной дороги все села и леса выгорели! Даже трава не растет, коровы совсем телиться перестали!

— Смотри, какая беда на людей! — ужаснулись слушательницы. — Еще и до нас мор этот дойдет…

— А отчего у нас свиней скосило весной? Все от этих фиглей! Дорвались чиновники до денег и, думаете, храмы на них строят? Как бы не так! Вот Покровский собор в Гродно когда начали, а все в лесах стоит!.. Доведут их выдумки, что шилом будем есть хлеб! Пешком надо бы идти до Кронштадта, да к жатве не успею вернуться!

— Далеко, Альяшок! — посочувствовала ему Пилипиха. — Ты уж потерпи на этом дьяволе вонючем! Помолишься там за нас, а уж мы помнить будем, как стараешься для обчества!

К ним подошла лоточница:

— Купите, пане, лимонад в дорогу.

Альяш смерил ее взглядом исподлобья:

— Помой губы вон в той луже, вертихвостка!