Вершина холма

Хеггенер задумался.

– Да, пожалуй, так будет лучше, – тихо согласился он. – После всего случившегося вам не стоит часто встречаться с Евой, это будет спокойнее для всех. А я действительно хочу, чтобы вы продолжали кататься со мной. Очень хочу. Сейчас я поблагодарю вас за все и больше не буду возвращаться к этой теме. – Его голос задрожал.

Майкл ехал, не отрывая глаз от дороги.

Когда они добрались до Грин-Холлоу, Хеггенер удивил Майкла.

– Почему бы в честь нашего возвращения нам не пообедать в баре мистера Дэвиса? Знаете, за все время, что я здесь, ни разу там не был, да и Риту мне хотелось бы послушать, – заявил австриец.

– Она поет только по уик-эндам.

– Все равно, – сказал Хеггенер. – Я предупрежу Еву по телефону, что мы зашли в ресторан и что к десяти я буду дома. С удовольствием пообедаю вдвоем с вами, тем более что Ева меня не ждет и наверняка ничего не приготовила.

– Хорошо, – согласился Майкл. – Я умираю от голода. – Он подъехал к бару и поставил машину на стоянку. Перспектива скорого свидания с Евой его не радовала, и он, сознавая свою трусость, охотно воспользовался возможностью отложить встречу.

Вечер только начинался, ресторан был почти пуст, и Антуан еще не появился. Дэвис куда-то уехал, но старший официант сказал Майклу, что последний уик-энд оказался рекордным по числу посетителей – все стремились услышать Риту.

– Эта крошка не задержится в Грин-Холлоу, – заметил он, – попомните мои слова. Еще сезон не кончится, как она попадет в Нью-Йорк или Голливуд, если только Джонс не прикует ее цепью к крыльцу.

Он усмехнулся. Этот молодой человек явно не был знаком с радостями отцовства.

Пока Хеггенер звонил, Майкл выпил у стойки. Телефон находился на верхней галерее, к нему вела лестница, с которой грохнулся Антуан. Майкл вспомнил, с каким осуждением отнеслась Трейси к задуманному им липовому падению Антуана. Впервые за всю неделю он подумал о ней и тут же пожалел об этом.

Хеггенер вернулся с опечаленным лицом.

– Что-нибудь случилось? – спросил Майкл.

– Да нет, – ответил Хеггенер и заказал виски. – Я разговаривал со служанкой. И как только она услышала звонок! Видно, неприятности обострили ее слух.

– Какие неприятности?

Прежде чем ответить, Хеггенер отхлебнул виски.

– Ева уехала, – тихо ответил он.

– Что значит – уехала?

– Собрала вещи и уехала. И Бруно забрала. Эта собака – мой подарок Еве.

– Куда уехала?

– Гульда не знает. Она сказала, что Ева оставила для меня конверт.

– Ну, в таком случае – черт с ним, с обедом. – Майкл поднялся со своего места. – Я отвезу вас…

Хеггенер жестом остановил его.

– Не спешите, – сказал он. – Я пригласил вас на обед и не хочу от него отказываться. Сядьте, Майкл, прошу вас. Вы не раз бывали в этом ресторане. Есть здесь фирменное блюдо?

Обед был удачным, и Хеггенер заметил:

– Мне следует почаще заглядывать сюда, это внесет в мой рацион приятное разнообразие – пища, которую готовит Гульда, отдает средневековьем. А наш повар в «Альпине», боюсь, исчерпал свой репертуар.

Он ел медленно, ничего не оставляя на тарелках. Затем Хеггенер заказал для обоих кофе и сигару для себя. Сигару он зажег аккуратно, любовно. Глядя на Хеггенера, удобно устроившегося в кресле, никто бы не подумал, что этого человека в пятнадцати минутах ходьбы отсюда ждет записка, которая может изменить его жизнь.

Оплатив счет, Андреас сказал старшему официанту, который подал ему пальто:

– Спасибо за вкусный обед. Передайте мистеру Дэвису – его заведение пользуется заслуженной славой.

– Спасибо, мистер Хеггенер, – поблагодарил австрийца старший официант, засовывая в карман пятидолларовую ассигнацию, которую Андреас вложил ему в руку. – Я уверен, мистер Дэвис обрадуется, услышав ваш отзыв о его ресторане. Он будет огорчен, что ему не удалось лично принять вас.

– Теперь, когда я знаю сюда дорогу, – заявил Хеггенер, – я буду часто наведываться к вам, так ему и скажите. – Выйдя на улицу, он посмотрел на звездное небо: круглая луна заливала бледным сиянием контуры горных вершин. Хеггенер глубоко вдохнул чистый воздух. – Какое счастье, – произнес он, – снова оказаться в горах.

В машине мужчины хранили молчание; миновав ворота и темный коттедж, они подъехали к большому дому с призрачно-белыми колоннами. Не успел Хеггенер вынуть ключ от входной двери, как она открылась, и на крыльцо вышла полная ссутулившаяся служанка, плечи ее сотрясались от рыданий; из прихожей на старую женщину падал тусклый свет лампы.

– Вам нет необходимости заходить, Майкл, – сказал Хеггенер, забирая свой чемоданчик из рук Сторза. – Мне придется по меньшей мере пятнадцать минут успокаивать Гульду. По-немецки. Разве что, – с улыбкой добавил он, – вы хотите поучиться этому красивому языку. День прошел замечательно, спасибо вам.

– Aber, aber, Hulda, weinen hilft auch nicht[24], – начал он утешать Гульду.

– Позвоните мне, если вам что-нибудь понадобится, – сказал Майкл. – Я буду в «Монадноке».

– Похоже, завтра нас ожидает превосходная погода, – заметил Хеггенер. – Я с радостью снова встану на лыжи.

– В любое удобное для вас время…

– Я позвоню утром.