Вершина мира. Книга первая

Влад шагал по коридору, наслаждаясь долгожданным одиночеством. До библиотеки оставалось совсем немного. Герцог окончательно расслабился. И не успел воспротивиться, когда его схватили и рывком втянули в темноту алькова…

После спасения трех человек все качественно изменилось, спасатели, да и все кто здесь работал, приняли меня в свой круг, вырваться из которого просто невозможно. Это я поняла гораздо позже. Это как болезнь, в чем-то сродни наркомании. Подобный заход есть у хороших артистов, я когда-то слышала, невозможно уйти, нигде и никогда ты не получишь той эйфории, когда на тебя затаив дыхание глядят тысячи глаз. То же самое и у спасателей, только ты можешь понять, что такое достать человека из расщелины, когда у него уже не осталось надежды. Правда, здесь есть и свои негативные стороны. Бессильная злоба накатывает, если достаешь того, кому уже не в силах помочь, разве что Всевышний своим обычным выбором.

Это понимание, эта радость и эта боль пришла ко мне вместе с Себастьяно. Он нашел меня возле госпиталя. Стрельнул сигарету, а потом смущаясь и отводя глаза, попросил прощения за свою резкость и конечно был прощен. Немного осмелев, заискивающе на меня глянул, растоптал ботинком сигарету и как бы между делом спросил: "Хочешь остаться?".

У меня, признаться, от такой перспективы дух захватило. Не хочу ли я? Как бы это сказать поточнее. ОЧЕНЬ, УЖАСНО И НЕПЕРЕНОСИМО ХОЧУ! Себастьяно улыбнулся довольной улыбкой, хотя я еще не ответила, впрочем, этого и не требовалось, мы поняли друг друга и так. Он еще раз улыбнулся и махнул куда-то в сторону, где за углом стояли его ребята, с преувеличенным вниманием оглядывая снаряжение. Но тут же посерьезнел, и поинтересовался, точно ли у меня есть неограниченное количество времени. Я лишь пожала плечами и с кривой ухмылкой разъяснила, что в ближайшую жизнь совершенно свободна.

Поболтавшись немного с Себастьяно и его парнями, все же укоренилась в операционной. Дело это более привычное, чем по завалам лазать, этому еще учиться и учиться, а в операционной я царь и Бог. Да и хирургов, как всегда, катастрофически не хватает!

…Уже готовый вступить в бой, заставил себя остановиться у самой грани действия, слабо охнув притиснутый к стенке гибким женским телом молодой графини. Если не изменяет память, на банкете она сидела недалеко от герцога, мило улыбаясь своему мужу. Много в жизни повидал, но чтоб вот так! Нагло, деловито и бесстыдно. Мало всего, так она еще и замужем! Муж отирается где-то рядом, уныло мелькнуло в голове, беды бы не было…

— Да расслабьтесь вы, ваша светлость, — словно отвечая на его унылые мысли, светски промурлыкала чертовка. Будто сидели за столом и собирались чай пить, а не стояли в более чем компрометирующей позе в глубине коридора, по которому в любой момент мог пройти кто угодно, и ее ловкие пальчики не забирались под пояс его брюк. Вполне профессионально, следует заметить.

— Но ваш муж… — сделал Влад попытку воззвать к ее благоразумию, ощущая, однако, как под действием умелых ручонок, уже глубоко проникших в брюки, начинает разгораться и скоро, совсем скоро остановиться уже не будет никакой возможности. Разве что головой в петлю.

— Ну, муж и что? — досадливо протянула графиня. — Ну, же, герцог, что вы к стене приросли?

Испугавшись, что может быть обвинен в полной мужской несостоятельности, заставил себя отклеиться от стены. Положил ладони на лиф графининого платья, а под платьем все как положено… И высокая грудь, и фигурная талия, и тело, наплевав на все моральные соображения, отреагировало на изгибы и впадинки. Так как надо…

А и черт с ней! Последней связной мыслью мелькнуло в голове. Не школьница, в конце концов, и вроде замужем, знает, почто мужику в трусы лапками лезет, да и о последствиях должна быть осведомлена. А он в святые не записывался, как не крути он мужик, и уже почитай полгода, как на голодном пайке. Да и не кричать же, в самом-то деле, как перепуганной девице! Так что не остается, да и не хочется, ничего другого, как плыть по течению.

Толком не успев додумать эту светлую мысль, задрал подол платья чуть ли не на шею графини. Под ним, что характерно, ничего не оказалось, только горячее, ждущее ласки тело.

И рвешься вперед и выше. К самой высокой вершине, но почему-то только своей. И перед тем как взорваться и рассыпаться мириадами горящих осколков, с тоской понимаешь, что можно и выше, и глубже, и острее, а главное вместе, но не здесь и не с этой женщиной. Тем не менее, ощущаешь самодовольство, чувствуя, как у тебя в руках на самом пике наслаждения бьется, закусив губу, стараясь сдержать громкий стон, эта женщина. Гибкая, живая, жаркая, хоть и не любимая. И самодовольство это твое сродни похвальбе, мол, знай наших!

— Герцог, вы просто душка! — промурлыкала она, спустя несколько минут, деловито приводя в порядок и одергивая платье.

Еще бы по щеке похлопала, с досадливой злостью подумал Влад, так же приводя себя в порядок, или за ухом почесала, как дворняжку!