Вершина мира. Книга первая

Приняв это решение, раб зло ухмыльнулся своему отражению и побрел в сторону хозяйской двери, понуро опустив плечи. Раб проскользнул в приоткрытую дверь, и все сомнения тут же куда-то улетучились, уступая место природной осторожности. Темнота, царившая в малюсеньком коридорчике, ослепила и он, потеряв ориентацию, остановился. Подобрался, и чуть пригнувшись, сделал пару осторожных шажков, в любой миг ожидая нападения, но… ничего не случилось. Глаза привыкли к полумраку, позволяя разглядеть узкий коридорчик. Засаду устроить невозможно.

Толкнув следующую дверь, он оказался в богато обставленной комнате. Такой роскоши видеть ему еще не приходилось, хотя некоторые дома, в которых ему довелось поработать до этого, считались достаточно богатыми. Он оторвал глаза от золотистых стен, увешанных странно поблескивающими картинами, и красиво увитых вьющимися лианами цветов, от мебели, обитой темно зеленым материалом, мягким и теплым на ощупь, чуть повернул голову и увидел ее – свою хозяйку и повелительницу, она сидела в кресле напротив двери, во взгляде темно синих глаз настороженное ожидание.

При его появлении из груди хозяйки вырвался едва слышный вздох облегчения. «Ей нельзя верить, – напомнил себе раб, глядя в ее глаза, но мысли уже приняли другое направление, – черт, как все неправильно!» – с тоской думал он, отчего-то смущаясь под ее внимательным взглядом. Низко склонив голову, опустился на колени, упершись в пол раскрытыми ладонями выражая полную покорность…

Глава 5

Когда секундная стрелка почти закончила свой пятый круг, дверь номера тихо приоткрылась, и в образовавшуюся щель крадучись просочилось мое приобретение. Молодой человек опустился на колени и застыл с низко опущенной головой. Я с молчаливым интересом наблюдала за ним, лихорадочно соображая, как расположить его к себе и никак не могла придумать, что следует говорить в таких ситуациях, а ему, похоже, вообще говорить было непозволительно. «Знал бы ты, – мысленно ухмыльнулась я, – что мне страшно не меньше, чем тебе!». Мои глаза задержались на его шее. И, сама не знаю почему, я дико разозлилась – кто, спрашивается, дал людям, право, надевать на ближнего ошейник?

– Встань! – приказала я, удивляясь резкости, прозвучавшей в голосе.

Раб, повинуясь приказу, медленно поднялся.

– Подойди сюда!

Молодой человек не двинулся с места, покорность трещала по швам. Вот зараза, восхитилась я, интуитивно сознавая – мои приказы как единственной хозяйки должны беспрекословно выполняться и что за невыполнение этих самых приказов я вправе жестоко наказать раба. Уж если это осознавала я, то он и подавно! Чем там его наказывали в порту – кнутом? От одной мысли об этом меня передернуло. А раб продолжал неприязненно изучать меня из-под спутанных косм, только глаза блестели.

– Подойди, – повторила я мягче, – не бойся.

Неприязнь в его серых глазах сменилась презрением, тут же тщательно скрытым показным смирением. Парень сделал два шага ко мне и снова остановился на почтительном расстоянии.

– Ближе, – потребовала я.

Сжав зубы, до того, что выступили резко очерченные желваки, он подошел почти вплотную, и вытянулся во весь рост, гордо расправив плечи. Я поднялась ему навстречу, с некоторым раздражением, отметив, что мой нос маячит где-то в районе его груди. Да уж, парень высок, почти как мой отец, а тот бугай на все два метра потянет. Вне всякого сомнения, он так же достаточно силен, несмотря на болезненную худобу и внешнюю изможденность. О его силе ясно свидетельствовала мощная шея, туго обтянутая широкой полоской кожаного ошейника, давно уже ставшего тесным.

– Наклонись.

Он чуть подался корпусом вперед, а у меня закружилась голова то ли от удушающей вони, исходящей от него, то ли от неожиданной и безграничной власти над живым существом, сходным мне по разуму и повадкам. Я самым жестоким образом подавила в себе это незванное и пьянящее чувство, сходное разве что с азартом, испытываемым мной у игорного стола.

– Ниже, – уже попросила я, чувствуя, как краска заливает мое лицо.

Он переломился почти пополам, так что, я, не поднимая рук, могла дотянуться до его шеи. Я дотронулась до его щеки, заставляя склонить голову на бок, чтобы было удобнее добраться до ошейника. Осторожно, стараясь не ворочать это сомнительное украшение, дотянулась до замка, с силой прижала к нему большой палец. Хитроумный магнитный замок с тихим щелчком раскрылся и широкая полоска жесткой, потрескавшейся от времени кожи точно живая и еще теплая, нагретая теплом его тела, соскользнула в мою раскрытую ладонь. Почти чистая шея оказалась стертой до крови. Я прикусила губу, представляя, какую боль и неприятности это ему доставляло. Чуть сжав напряженные мужские плечи, подняла его и, показав ошейник, все еще свисающий с моей руки отшвырнула вещицу в сторону. Ошейник пролетел через всю комнату, с глухим стуком ударился о начищенный до блеска пол и змейкой скользнул под диван.

– Вот и все, – удовлетворенно заявила я, вытирая руки о штаны.