Вершина Великой революции. К 100-летию Октября

На селе происходили многочисленные голодовки, особенно тяжело затрагивавшие многочисленную группу малоземельных крестьян. Младенческая смертность и смертность от основных инфекционных заболеваний в России была выше, чем в самых отсталых европейских странах[62]. Известна людоедская фраза одного из министров финансов царского правительства, Вышнеградского, об экспорте хлеба: «недоедим, но вывезем». Мало кто знает, правда, что Вышнеградский, узнав о действительных масштабах крестьянских голодовок, издал указ, останавливающий вывоз хлеба, и предложил для борьбы с голодом временно ввести прогрессивный налог на богатых. Однако эта мера была отвергнута придворными кругами, а запрет на вывоз вскоре отменен[63].

Весьма показательную картину дает анализ использования доходов, полученных российскими предпринимателями и землевладельцами от продажи хлеба за рубеж. Так, в 1907 году доход от хлебного экспорта достиг 431 млн руб. Из этой суммы 180 млн было израсходовано на покупку предметов роскоши. Немалая часть – 140 млн руб. – была потрачена за границей на курортах, в казино, на покупку недвижимости. Реинвестировано в Россию было лишь 58 млн руб.[64]

При этом по урожайности Россия значительно отставала от других стран, в том числе и импортеров российского хлеба. В 1909–1913 годах средняя урожайность в России составляла лишь 45 пудов с десятины, тогда как в Дании – 195 пудов, в Германии – 152 пуда, во Франции – 90 пудов[65]. Отставала Россия по этому показателю и от экспортеров зерна – Канады, Аргентины, США. Это и неудивительно: отношение мощности механических двигателей, применявшихся в сельском хозяйстве и в обслуживавших его предприятиях, к живой рабочей силе (человека и животных) было: в России – 24 %; в Англии – 152 %, в Германии – 189 %, в Соединенных Штатах Америки – 420 %[66].

Промышленность России, несмотря на довольно быстрый рост, также сильно отставала от более развитых стран. Так, в 1913 году в России было добыто угля 29 млн т, во Франции – 41 млн т, в Германии – 277 млн т, в Англии – 292 млн т и в США – 508 млн т. В том же году в России было выплавлено чугуна 4,2 млн т, во Франции – 5,2 млн т, в Англии – 10,4 млн т, в Германии – 19,3 млн т и в США – 31 млн т[67].

Накануне Первой мировой войны произошел новый всплеск протестного рабочего движения. Ленский расстрел 1912 года (250 убитых, 270 раненых) в ответ на забастовку рабочих приисков «Лензото» вызвал волну протестных стачек по всей стране с числом участников около 300 тыс. чел. Общее число стачечников в 1912 году составило около миллиона, в 1913–1272 тыс. чел., а только за первое полугодие 1914 года – около полутора миллионов. В июне 1914 года во время 30-тысячной стачки нефтяников в городе Баку было объявлено военное положение. После обстрела 4 июля полицией на Путиловском заводе в Петербурге митинга солидарности с рабочими Баку в столице к 8 июля забастовало до 150 тыс. рабочих. Участились схватки с полицией, на Нарвской и Выборгской стороне стали сооружаться баррикады, чего там не было даже в годы Первой русской революции.

Начало военных действий временно приостановило забастовочную активность рабочих. Однако по мере развертывания военных действий неразрешенные социально-экономические и политические противоречия стали еще более обостряться. Стала выявляться неспособность монархии в достаточной мере обеспечить армию оружием и боеприпасами. Эта ситуация закладывалась еще в предвоенные годы. Так, программа накопления мобилизационных запасов в 1913 году была выполнена, поэтому в 1914 году военное ведомство почти прекратило заказы на вооружение. В результате наиболее мощный Тульский завод вынужден был за несколько месяцев до войны свернуть свое производство, выпуская по нескольку винтовок в месяц. «Ничтожными нарядами последних перед войной лет, – писал бывший начальник главного артиллерийского управления царской армии Маниковский, – было почти совсем заглушено с большим трудом развивавшееся производство на многих военных заводах, особенно на оружейных, разбрелись и распылились не только люди, но и станки, инструменты, лекала и самое главное – навыки»[68]. Аналогичным образом обстояло дело с накоплением мобилизационных запасов снарядов, рассчитанных по явно заниженным нормам.

В результате уже в первые месяцы войны возник «винтовочный голод» и «снарядный голод». Руководство военными действиями также оставляло желать лучшего.