Вершина Великой революции. К 100-летию Октября

Могут сказать, что Октябрьская революция называлась «переворотом» у самих революционеров и что этот термин часто использовали в своих работах В. Ленин и Л. Троцкий. Согласимся: политический переворот был. Но означает ли этот бесспорный факт, что Октябрь 1917 года не был революцией? Конечно, нет. Если не вдаваться в языковые тонкости, революция – всегда переворот, но не всякий переворот – революция. Революция – это не только политический переворот, но и качественный сцоально-экономический и политико-идеологический скачок, ведущий к смене классов у власти, к смене общественного строя. Таким переворотом и была Октябрьская революция, впервые приведшая к власти на долгое время трудовые низы общества – рабочих и крестьян и связанную с ними интеллигенцию. В этом, в частности, и состоит ее величие и непреходящее историческое значение.

Еще раз подчеркнем: социальная революция тем и отличается от политической, что в ней происходит, как уже отмечалось, смена власти одного класса другим. Это положение чрезвычайно важно, без него нельзя ничего понять в социальной революции. Возьмите Великую французскую буржуазную революцию: мы увидим эту смену классов, когда власть аристократов-землеволадельцев была заменена властью буржуазии. То же самое мы видим в Октябрьской революции, где на смену буржуазно-монархической власти пришла власть рабочих и крестьян. Именно они, их Советы, взяли власть при помощи большевиков, и никакие последующие деформации советской власти не отменяют этого исторического факта.

Без классовой точки зрения невозможно понять социальное содержание революции. Что же касается политических революций, то ими в большинстве случаев оказываются именно перевороты, причем в узком смысле этого слоя – смены всего лищь политических элит в рамках одного и того же господствующего класса. Вот почему уже упомянутые «цветные революции» на постсоветском пространстве являются сугубо политическими революциями, по сути дела не более чем переворотами. Конечно, и в социальных революциях происходит смена политических элит, но элит, принадлежащих к разным классам. Любая революция по форме является политической, ибо ведет к изменению власти, но понять суть этой революции невозможно, не поняв, в чьих социально-классовых интересах она совершается.

Октябрьская революция была великой не только по своим социальным, но и мировым последствиям. Именно она открыла революционную эпоху перехода многих стран к социализму, породила в мире две социально противоположные системы, определившие ход исторического развития в XX веке, способствовала началу крушения колониальной системы и появлению новых стран «третьего мира».

Существует еще один давний миф, распространенный в свое время меньшевиками, – о том, что Октябрь на деле был не социалистической, а буржуазно-демократической революцией. На первый взгляд, это утверждение соответствовало действительности. Первые шаги Октября – «Декрет о мире» и «Декрет о земле», в основу которого был положен известный крестьянский наказ эсерам, – действительно были сугубо демократическими акциями, не выходящими за пределы требований буржуазно-демократической революции. Все так. Но, как известно, на этом Октябрьская революция не остановилась. Решив демократические задачи походя, она пошла дальше, утвердив Советы как власть рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, проведя национализацию земли, превратив в государственную собственность железнодорожный транспорт, наиболее крупные банки, заводы и фабрики, придав законодательные функции Госплану и т. д.

К сожалению, в наши дни, как и десятки лет назад, тезис о том, что это была, по сути дела, буржуазно-демократическая, а не социалистическая революция, снова и снова озвучивается в научной среде. Не будем долго останавливаться на этой проблеме: она достаточно подробно освещается во многих разделах данной книги. Отметим лишь один из аргументов данной точки зрения. Это аргумент о якобы исторической «неготовности России» к социалистическим преобразованиям. Сначала отошлем читателя к разбору этого аргумента у Р. Люксембург в ее полемике с К. Каутскими и у Ленина в его полемике с меньшевиками[2]. Здесь же отметим только одно: он связан с неверным пониманием самих предпосылок социалистической революции, что в свою очередь определяется вульгарно-экономическом прочтением марксизма, от которого в свое время отмежевывался сам К. Маркс.