Вершинные люди

— К счастью, есть, только там написано так: «Подтверждаем написанное, расписку получили», и подпись Нади-Жени.

— Этого хватит.

— Господи, не думала, что она может пригодиться, — вздохнула я. — Как я ее вообще не выбросила.

— Это на вас было бы не похоже, — сказал конник. — Итак, если вы решаетесь принять помощь моих людей, то давайте обсудим детали.

Крутые переговорщики, сказал мне он, сами будут определять сумму, на которую влетел отец Ермолай своим наглым маневром в отношении меня, это не мое дело. Мне они, конечно, ничего не вернут, не возместят и не отдадут, а только скажут спасибо, что предоставила им шанс заработать. Но обидчика моего проучат.

— Но тогда, какой мне резон связываться с ними? — удивилась я. — Я и так ничего не имею. Пусть идут и трясут этого попа без меня.

— Для разговора с ним нужен повод, так что без вас нельзя. Ваши проблемы — это и есть повод.

Короче, получалось вот что: для того чтобы «некая физическая сила», способная по-мужски разобраться с моим недобросовестным партнером, урегулировала наши с ним отношения, я предоставляю им возможность истребовать и забрать себе сумму нанесенного мне ущерба, сама же ограничиваюсь лишь моральным удовлетворением — полным отмщением обид. Это что касается прошлого. В настоящем гарантировалось, что после этого поп начнет соблюдать договоренности в любых формах, письменных и устных, и не будет искать лазейки нарушить свои обязательства. И о будущем: на меня прекратятся всякие бандитские наезды, наступит спокойная жизнь.

Вот такое предложение. Если бы я сама могла схватить за грудки этого патлатого попа и дать ему по роже, то никого бы просить о помощи не потребовалось, мужчины издавна некоторые вопросы решают силой, и вопросы чести тоже. Тут я ничего нового или предосудительного не видела, наглецам всегда преподносят уроки на понятном им языке. И если человек понимает лишь язык силы, то так с ним и надо говорить. А что я могла? Мне надо было, действительно, одолжиться этими услугами у лихих парней, сулящих избавление от нескончаемой нервотрепки, бега по порочному кругу с непременным условием, чтобы кто-то один, я или мой враг, врезал дуба. Да и зажить спокойно тоже хотелось. И я согласилась.

Дня через два мне позвонил мой конник, предупредил, чтобы назавтра я взяла с собой все необходимые документы — договора, расписки — и готова была к разговору.

С утра принесли почту, а в ней письмо из арбитражного суда. Как и следовало ожидать, оттуда к моему иску потребовали предоставить дополнительные материалы, которые бы удостоверяли правомерность поднятия арендной платы. Ну, какие документы, они что — на Луне живут? Все кругом дорожает, прежде всего, энергоносители. Значит, суд занял позицию проволочек и будет тянуть волынку, пока мне не надоест на них уповать — эти тенденции уже проникали в суды, бывшие когда-то нормальными. Удивляться не приходилось — мы перестраивали свою жизнь по геноцидным штатовским образцам. Так что прощайте, совесть и здравый смысл. Из тоскливой задумчивости меня вывел телефонный звонок, я нехотя взяла трубку. А чего было радоваться? Теперь хорошими новостями никто не баловал. И я была права.

— Ну как, выкусили со своим арбитражным судом? — хорошо поставленным голосом, натренированным на чтении проповедей и пении псалмов, спросил далеко не преподобный отец Ермолай. — Сидите и не рыпайтесь, пока целы.

Он еще что-то хотел сказать, даже глотнул для этого новую порцию свежего воздуха, но я, пользуясь его паузой, положила трубку. Знаю я эти речи, опять бы ввернул что-нибудь насчет моих рук, ног и печени, мне уже и так от его голоса становилось тошно.

И в этот миг по магазину потянуло прохладным сквознячком, совершенно беспричинным, как казалось, так что я поежилась не только от свежести, но от его мистического происхождения. Слева от меня был вход, справа — окно, прямо — торговый зал и дальше вход в подсобные помещения, сзади — полка с книгами и стена. В этом пространстве ничего не изменилось, а необъяснимый озноб появился и нарастал, как при чтении готического романа.

И только через четверть часа бесшумно открылась дверь, и в зал вошел значительный человек. Да, значительный. Он и сам о себе так думал, но и окружающее пространство об этом догадывалось, оно как-то потеснилось, впустило его в себя и стушевалось. Мужчина был высок ростом, не тонок в кости, но худ, модно и добротно одет, держался уверенно, пожалуй, даже слишком, чем напоминал чванливых римских богов. И все же не это в нем поражало, а другое — морозящий воздух вокруг него и еще то, что почувствовалось вблизи, — холодная, безжалостная опасность. Это был человек от моего конника, я поняла это прежде, чем он представился.

В кабинете он просмотрел мои бумаги, расспросил, как происходило заключение договора и как сторонами исполняются обязательства. Я рассказала. Он слушал сосредоточенно, в конце удовлетворенно кивнул. По его сдержанным реакциям я поняла, что дело стоящее, он видит в нем полезную перспективу, что и для меня было, видимо, неплохо.