Вершинные люди

А вечером мы опять ужинали в ресторане. За наш столик, предварительно спросив разрешения на чистейшем украинском языке, подсел мужчина. Вида он был рабочего, и это сочетание вида и речи заинтересовало меня. Я тут же, улучив момент, пристала к нему с расспросами, кто он, где живет, чем занимается.

— Работаю шофером, вожу начальника средней руки, — охотно говорил наш случайный знакомый. — Живу в Ивано-Франковске. А тут мы с шефом в командировке.

Эта поездка оказалась результативной, хоть и очень трудной без предварительной подготовки, но богатой на впечатления. Мы встретили много хороших людей — простых, от которых ничего не зависело, и начальников с большими полномочиями. И от всех получали помощь и поддержку. Мы поняли, что готовы к жизни, производим хороший вид, вызывает доброжелательность, умеем говорить и договариваться, понимать людей и быть понятными им. Мы словно выдержали испытания в полевых условиях — с честью прошли к решению сложнейшего вопроса путями, никем не подготовленными для нас.

Но впереди было еще больше удивительного.

На секретном объекте

В положенное время Юра отбыл на военную службу, а я вышла на работу в «Ипромашпром», куда получила направление в стенах университета. Странно и непривычно было оставаться в Юрином доме, среди его вещей и книг, в его городе, в его мире — без него. Идти к новым людям, начинать новое дело, узнавать что-то новое — одной. Его, соратника моих юных дней, праздничного студенчества, моих первых шагов вне родительской семьи, не хватало как воздуха. Без него опять все стало чужим и немилым, ненужным, не стоящим внимания и моих усилий. Жизнь стремительно теряла смысл...

Тот уникальный день, первый из вереницы других в трудовой жизни, я помню очень хорошо, и досадую, что он прошел в будничной сокровенности, если иметь в виду сокровенность, как полное неучастие в тебе всех других, в ком душа нуждается — вроде так и планировалось свыше, чтобы до меня никому не было дела. Правда, накануне ко мне приехала мама, чтобы пережить со мной первый выход из дому на работу. Спасибо, мамочка, за такое внимание! Но это мало меняло дело, без Юры в его мире мы обе были чужачки. Я собралась обычным порядком, немного страшась, что проведу вне дома неестественно долго, как никогда раньше не приходилось, и мы вышли в пустынный город — город, в котором не было Юры, — как прыгнули в полынью. Мама проводила меня до остановки автобуса, а сама пошла на книжную базу за товаром.

У Горного института я села на автобус второго маршрута, доехала до Театральной улицы, пересекла улицу Рабочую и зашла в здание института — величественное, красивое с внешней стороны и просторное, светлое внутри — здание из роскошных сталинских времен.

Отдел кадров состоял исключительно из ящиков, ни одной бумажки на виду — все убрано. Подала направление на работу. Его прочитали и очень благожелательно направили меня в Первый отдел — в «секретку». Там предложили написать подробную биографию и заполнить лист по учету кадров, пресловутую форму №5, о которой антисоветчики всех мастей — ангажированные и доброхотные, т.е. просто глупые от природы люди, — много злословили, мол «не был, не участвовал, не привлекался», вроде в других странах и государствах не велся учет той же информации о гражданах. А ведь многие тогда покупались на столь очевидную ложь! Радуюсь, что не я.

Дома я долго трудилась над своей первой серьезной биографией — подробной, значит со сведениями о происхождении и родителях. И, помню, написала ее весьма пространно, не утаив, что в военное время мама находилась в зоне оккупации, где на расстреле потеряла родителей, а папа был в немецком плену, откуда бежал в районе Славгорода, на своей территории. Написала и о папиной судимости. Кажется, эта информация проверялась недели две, а потом меня пригласили в тот же Первый отдел и выдали допуск на право работать с секретными документами. Никто ни о чем не спросил, ничего не уточнил. Никаких препон мне не ставили, наоборот, я чувствовала только благожелательность старших и мягкую официальность административных лиц. Я бы даже сказала, что в тогдашнем отношении старших к нам, молодым, была нелицемерная забота, вследствие чего мы чувствовали себя детьми народа, на которых делается серьезная ставка, — я бы сказала так, если бы это не выглядело вычурно и пафосно. Но по сути воистину — мы чувствовали себя детьми народа, на которых делается серьезная ставка.

Работать я попала в группу, занимающуюся стартовыми установками для космических аппаратов. Звучит интригующе, но на самом деле это был кульман, куча карандашей разной твердости, черная графитовая пыль на руках и лице, куда она попадала вместе с вдыхаемым воздухом, и толстые рулоны скатанных чертежей.