Вершины держат небо

Гаечный ключ бы сюда, – подумал Петрашевский и тут же себя одернул: ну да, гаечный ключ, а к нему – фонтан, сад, или уж сразу – мусульманский рай с гуриями. Может, это и есть то самое бабье царство, которое пригрезилось бородатому маньяку?! Как там, кстати, житель Альфы Центавра? Уже давно, небось, пришел в себя и ищет Николая, чтобы поквитаться…

Отчаявшись повернуть связующую гайку, разведчик припал к ней зубами и попытался повернуть. Во рту что-то хрустнуло, рот наполнился солоноватой жидкостью. Он жадно сглотнул ее, как будто это был прохладный морс, и продолжил свои усилия.

И вдруг – о, чудо! – разведчику показалось, что гайка чуть-чуть повернулась, и он принялся продолжать свое дело с удесятеренной энергией.

Минут через десяток железное сочленение ослабло настолько, что из образовавшейся щели начала сочиться жидкость – он ощутил ее ладонями.

Дальше отвинчивать было опасно – он мог устроить настоящий потоп. Невидимая жидкость начала быстро собираться в капли. Раздался тихий, еле слышный шорох.

Николай на короткое мгновение включил фонарик: шум производила тонкая струйка, сочившаяся на рол.

Он-таки нашел свой оазис! Вернее, сотворил его собственными руками. Однако радоваться было рано – оставалось еще выяснить, что это за жидкость. Может, отходы жизнедеятельности города?..

Он подставил ладони лодочкой под струйку, терпеливо дождался, когда наберется немного жидкости. Понюхал ее – вроде ничем дурным не пахло.

Осторожно глотнул – вода!..

Правда она была теплой, не первой свежести и сильно отдавала железом, ржавчиной и почему-то мазутом. Но какое это имело значение?!

Он жадно выпил пригоршню, затем другую, третью… После этого в нетерпении припал к самому источнику. И – пил, пил, пил…

Утолив наконец жажду, полковник попробовал повернуть шайбу на место. Однако это оказалось более трудной задачей, чем отвинтить ее. Ему удалось только немного повернуть ее, и струйка пресеклась, снова превратившись в часто падающие капли.

Ладно, сойдет и так, – решил разведчик.

Невыносимо разболелся треснувший зуб, но стоило ли обращать на такие мелочи внимание, когда смертельная жажда была утолена?.. Опустившись на пол, он дышал тяжело и прерывисто, как загнанная лошадь. Вспомнилось заковыристое название американского фильма, который он видел когда-то давно, еще до первой чеченской войны: «Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?». Но лошадь еще не загнана – вопреки всему он еще жив и продолжает действовать.

Вот воды много выпил – это, пожалуй, зря. Тело налилось свинцовой тяжестью.

Надо еще отдохнуть немного, прежде чем двигаться дальше.

* * *

Двое охранников медленно продвигались по подземному ходу. В руках они держали по Калашникову со спущенным предохранителем, к поясу каждого был прикреплен включенный карманный фонарик, отчего при каждом шаге впереди по земляному полу весело дрожало и колебалось из стороны в сторону световое пятно.

Время от времени они перебрасывались репликами. По-чеченски, потому что это были чеченцы.

– Надоела подземная жизнь, – сказал первый.

– Последнюю неделю здесь дежурим, – ответил второй. – с понедельника – в горы.

– Надоело баб сторожить.

– На все воля Аллаха.

– И командира.

– Само собой.

– Добро бы – дело какое: мины ставить, фугасы зарывать на дороге. С гяурами схлестнуться в поединке. А то – бабы… Тьфу.

– Между прочим, эти бабы – на вес золота.

– Баба есть баба, – философски заметил охранник и перекинул автомат с одной руки на другую.

На них были высокие болотные сапоги, пятнистые маскировочные куртки десантников и такие же брюки – все обмундирование русское, трофейное, врученное со склада перед спуском под землю.

– А знаешь, сколько за каждую бабу уплачено?

– Мне плевать, не я же плачу.

– И по контракту они получают вдвое больше нашего. Да еще с каждой мертвой головы…

– Завидуешь?

– Так отмечаю.

– А ты научись стрелять так же, как они. Как ювелиры девки работают. По заказу гяуру хоть в руку, хоть в ногу, хоть промеж ног попадают. За сто метров в темноте веревку, если надо, могут перешибить. Сколько неверных положили!

– Знаю, сам не раз наблюдал их работу.

– Что ж воду мутишь?

– Обидно джигиту охранять бабу. Если они так хорошо стреляют – пусть сами себя и защищают.

– Они здесь на отдыхе.

Разговор сам собой иссяк.

Приближался самый противный участок – болото, образованное где-то лопнувшей канализационной трубой. Болото издалека напоминало о себе отвратным запахом.

– Да и зачем нужна тут охрана? – нарушил длительную паузу первый охранник. Месяц здесь дежурим – ни одна смена на человека не наткнулась.

– Сегодня не наткнулась – завтра наткнется.

– Да нет, никто сюда не забредет.

– Тем лучше для нас.

– Эх, в горы бы сейчас, под синее небо, – вздохнул охранник. – Кажется, все на свете отдал бы за глоток свежего воздуха.

– Не один ты.

Они миновали болото и выбрались на твердую почву, но зловоние еще долго преследовало их.

– Почему трубу не починят?

– А кто чинить должен?

– Русские, конечно.

– Почему?

– Они заняли Грозный.

– Все равно мы тут хозяева!

– Ночью.

– Ночь – половина суток.

– Значит, половину чинят они, половину – мы.

– Шутник.