Вершины и пропасти

Алаойш помнил его совсем юным – мальчишкой, ещё учеником, который впервые примерил багряные церемониальные одежды придворного, чтобы вместе с наставницей побывать на торжественном пиршестве в честь восхождения очередного правителя на престол. Правитель вскоре состарился и умер. А мальчишка-киморт – повзрослел, а потом и поседел до срока, не рассчитав силы и надорвавшись, когда пришлось спасать город от паводка…

– Кто бы мог подумать, что такой, как ты, сойдётся с Дуэсой, – пробормотал Алаойш, присаживаясь на корточки рядом с трупом. – Ну и помотало тебя… И перенапряжение, и морт-истощение. Ох, ещё и бодрящего дурмана принял, уж не знаю, по своей ли воле… А отчего помер? Интересно, не встречал такой отравы… Что ж, печальная жизнь и нелепый конец – урок всякому, кто это видел.

Он собирался было уже отправиться дальше, к озеру, чтобы догнать Фог, ускользнувшую в очередной раз у него из-под носа, когда заметил на окраине леса, под большим деревом, живого человека.

Знакомого – хотя узнать его сейчас было нелегко.

– Сидше Джай-рон, – вспомнил Алаойш имя. И улыбнулся дружелюбно. – Скверно выглядишь.

Капитан поднял на него помутневший взгляд. Некогда прекрасное лицо заострилось; кожа посерела и облепила череп. На груди и на животе проступало на чёрной плотной ткани пятно, от которого несло одновременно и кислым, и палёным, и затхлым. Он был тяжело ранен, причём кимортом, и злая, тлетворная морт даже сейчас продолжала разъедать его плоть. Алаойш, конечно, тотчас же опознал бледно-розовую, обманчиво безобидную дымку и понял, чьих рук это дело.

«Дуэса».

– Ты, – выдохнул Сидше, и веки у него дрогнули. – Хорошо… Как хорошо. Ступай за Фог. Спаси её. Она… она будет счастлива, она ведь тебя… – Он прерывисто втянул воздух и замер, стараясь не шевелиться: очевидно, что каждое лишнее движение, каждое слово причиняло ему боль.

«Сколько ему, лет сорок? А выглядит едва на тридцать… Юнец, жить и жить ещё».

– Не пойду, – ответил Алаойш вслух и присел рядом с ним на корточки. С удовольствием отметил, как капитан широко распахнул глаза – недоверчиво, удивлённо. – Фогарта и сама справится, она умная девочка, а сил ей хватит на дюжину таких, как Дуэса Шин-раг. И если кого здесь спасать и надо, так это тебя, дружок.

Сидше хотел, кажется, возразить, но не сумел. Стоило ему двинуться, как боль стала нестерпимой. Он длинно, свистяще выдохнул, дёрнулся – и у него закатились глаза.

– Ну, главное, что жив, – философски пожал плечами Алаойш – и осторожно потянул за краешек розоватого облачка морт, распуская его, как как тонкое рыхлое кружево.

Облачко развеялось – а вместе с ним и губительное стремление, вложенное в него.

Сидше затих и стал дышать чуть ровнее. Алаойш, предчувствуя, что работы много, снова достал окулюс, настроил его для работы теперь уже не с далёкими, а с мелкими предметами – и приступил к делу.

По правде говоря, больше всего это напоминало штопку.

– Как хорошо, что Дуэса любит помучить людей, – бормотал он себе под нос, аккуратно восстанавливая повреждённые рёбра и плоть, наращивая медленно кожу. – Чуть меньше драмы, чуть больше расчётливости – и мы бы тут с тобой не поговорили. Интересно даже, чем ты так провинился, что заслужил такую пытку… Впрочем, известно чем: остался собой, в то время как она хотела из тебя вытесать удобного болванчика, вроде того, что вон там, у пня лежит. Ты его прикончил, кстати?

Сидше слабо пошевелился и моргнул. Он по-прежнему был смертельно бледен, но мутная пелена на глазах исчезла; подумав, Алаойш мазанул ему пальцем по губам, подлечивая трещинки:

«Так говорить сподручнее – да и Фог будет целовать приятнее, когда она вернётся».

Его немного беспокоило, что земля продолжала сотрясаться, да и над озером вдали собрались тучи; но пока дальше этого дело не заходило.

– Она… она бы его не убила, – произнёс вдруг Сидше, и Алаойш вздрогнул, не сразу сообразив, что это непрямой ответ на вопрос, заданный чуть раньше. – Фогарта. Ей ни к чему пачкать руки, а я всё равно… Зачем ты меня спас?

Алаойш проверил напоследок, что рана более или менее затянулась, и, стащив окулюс, устало сел рядом, бок о бок, у дерева, привалившись к Сидше плечом.

«Спать-то как хочется… Загоняла меня ученица».

– Зачем, зачем, – ворчливо откликнулся он. – Затем, чтоб Фог не плакала, когда вернётся. Хотя она всё равно станет рыдать, не от горя – так от радости. Скажи мне лучше, зачем ты-то сам хотел умереть? Я ведь видел тебя в Ульменгарме, на базаре, у наших телег; ни за что не поверю, что такой, как ты, устанет от жизни.

Сидше опустил взгляд:

– Так было бы лучше для всех. Я ведь никто; у меня ни мечты, ни цели.

«Ни дирижабля, – подумал Алаойш, разглядывая его искоса. – Тяжело, наверное, капитану остаться без корабля… Ну да это дело поправимое».

Ему пришла в голову неплохая мысль, но сперва стоило дождаться Фогарту.