Вершины и пропасти

Из подлеска выступил мужчина с мягкими, нежными чертами лица, словно бы тронутыми печалью. Глаза у него были ясные, светло-голубые, чуть вытянутые к вискам и как бы удивлённо распахнутые; губы тонкие, с капризным изгибом. Снежно-белые волосы он собрал в простую причёску: две пряди шли от висков и на макушке скреплялись серебряной заколкой в виде цветущей ветви. На нём были белые, без единого пятнышка одежды по ишмиратской моде, длинные, с широкими рукавами хисты и узкими – нижней рубахи, но при всём его изяществе и изысканности отчего-то очень хорошо представлялось, как он бранится на чём свет стоит или опрокидывает в себя вино чашу за чашей.

За спиной у него висела семиструнка; поймав чужой взгляд, он улыбнулся.

– Дёран, – опознал тотчас его Алар. – Сказитель из Беры и приятель этого чудаковатого Сэрима… Верёвкой ведь ты меня связал? – добавил он вдруг, сам себя удивив: слишком это напоминало воспоминание, а не догадку.

Дёран – а это именно он и был – улыбнулся:

– Почему ты так решил?

– Потому что ты уже заметил, что я разрубил узлы, а Тайра – нет. Значит, не её работа, – сообразил Алар быстро. И перевёл взгляд на кьярчи. – И, кстати, если б я не защитил шею от лезвия, то ты сейчас бы меня третий раз убила – слишком давишь.

Побледнев, она выронила нож – и ойкнула; затем подобрала его, перегнувшись вбок, и наконец слезла с Алара, отпуская его:

– На всё-то у тебя есть ответ, всё-то ты знаешь… И чего ж ты один пошёл, если умный такой?

– На юге нужней всего две вещи: чистая вода и надёжные друзья, – добавил Дёран, чуть прищурившись. – Уж поверь мне, я те края хорошо знаю… Ну что, не погонишь своих девиц прочь?

– Таких прогонишь, если они дюжину дней по моему следу шли, – пробормотал Алар, стряхивая верёвки и поднимаясь. – Держи. Где научился вязать такие узлы?

– В Шимре, у богатой любовницы, триста лет назад, – усмехнулся Дёран – не то пошутил, не то просто солгал. – Завтракать будешь?

– После такого пробуждения плотный завтрак не повредит…

Трапеза вышла скромная, но сытная – хлеб, сваренные вкрутую яйца и молодые стебли, хрустящие и водянистые, которые Тайра отыскала у реки и очень обрадовалась:

– Они на ярмарке в Ульменгарме по серебрушке за пучок идут! А тут ешь – не хочу, и платить не надо. И Тарри их любит, вот был бы он здесь… – Она осеклась.

Пояснений не требовалось: одно дело – расстаться на время, с уговором встретиться в определённом месте, и совсем иное – убежать, не зная, когда возвратишься – сумеешь ли вообще… С братом Тайра никогда надолго не расставалась и, хоть и бранила его изрядно, однако явно любила.

«Но сейчас выбрала меня», – подумал Алар, и ему стало совестно – и приятно в то же время.

Наверное, поэтому он сказал позже, рискуя нарушить хрупкое перемирие:

– Сейчас ещё не поздно повернуть. Может, лучше отправиться на север, чем идти со мной? До Орма рукой подать, а там за пять-то золотых можно нанять дирижабль и добраться до Хродды быстро и безопасно.

Тайра как раз убирала вымытый котелок в сумку, готовясь взвалить её на гурна, и едва не уронила.

– Шутишь, что ли? – обернулась она, упирая руки в бока. – Я не для того за тобой гналась без продыху, чтоб сейчас отступиться. И попробуй-ка возрази, что одному странствовать лучше: вон, сам не заметил, как тебя спеленали по рукам и ногам!

Возражать Алар не стал: он вопрос задал не для того, чтоб поспорить.

– Рейна? – Девчонка предсказуемо замотала головой, и он обернулся к сказителю: – Ну а ты, Дёран?

– Меня за тобой друг попросил приглядеть, – ответил тот просто, подтягивая струны на своём инструменте. – Приглядеть и уму-разуму поучить, если с пути собьёшься.

– Сэрим, что ли?

Дёран отвлёкся от настройки и уставился вдруг на него в упор немигающим взглядом, тем более жутковатым, что глаза были светлые до прозрачности:

– Нет. Ты.

Алар не нашёлся, что сказать.

После этого вопрос о возвращении больше не вставал. Да и вообще все так себя вели, словно с самого начала отправились путь вместе, сговорившись; наверное, так правильно – ведь чем опаснее дорога, тем важней друг другу доверять, а доверие не растёт из взаимных упрёков… И даже если поначалу это, скорей, было притворством, то мало-помалу стало правдой. Дни сменялись днями; реже встречались хвойники и чаще – деревья с раскидистыми кронами и крупными резными листьями. Цветы стали ярче и пышнее, луга – зеленей. Ближе к югу птицы уже отпели свои весенние песни, свили гнёзда и высидели птенцов, а потому ночи были тихими; разных зверей здесь попадалось больше, хоть и не всегда безобидных: однажды лагерь окружили крупные собаки рыжего окраса, с чёрной полосой по хребту, и отпугнуть их удалось лишь волной морт… А раз издали Алар увидел молодую гибкую лисицу с двумя хвостами. Она тявкнула приветственно, точно прежде уже встречала его, и шмыгнула в лес, а наутро у костра обнаружилось несколько внушительных рыбин, заботливо уложенных у потухшего костра одна на другую.