Вершины не спят (Книга 2)

—     Как не ценить талант! Но есть талант и талант! — восклицал Инал. — Талант! Образованность! А куда обращает свой талант Казгирей? Чему он учит? Слыхал ли ты, что Казгирей говорил про меня на чистке, какой он хочет поставить мне памятник? Я занес кулак — так меня и изобразить. Грубая сила, недобрая воля. Инал ничего другого не может! А воображает много. Кулак — и все! Вот тебе и талант. Таких талантов нам не нужно. Вырвать такой талант... если нужно, с кровью!

—     Вырвать, вырвать, — неодобрительно бормотал Курашев. — О, это древняя философия! Ее бы вырвать из тебя, Инал, много ли ты имеешь в Кабарде истинно просвещенных людей, которые как раз и умеют не только вырывать, но и заботливо выращивать, пересаживать... А это так важно.

Инал не хотел прислушиваться к этим мыслям, он уже не раз слышал то же от Астемира Баташева и от Казгирея Матханова. Инал раздраженно отстаивал революционные, на его взгляд, беспощадные меры — удар на удар, два удара на один удар, три удара на один удар, и Курашев усматривал в этих взглядах подозрительное совпадение с грубой моралью, идущей из глубины веков, закрепленной в Коране, — первым наноси удар! Мсти за обиду. Если нужно, не колеблясь, вырви око, оба ока у своего врага. Верно ли это было или не верно, но, сталкиваясь с подобной упрямой, дикой непримиримостью, Курашев невольно вспоминал недобрый огонек в глазах маленького Инала Маремканова, когда иной раз заговаривали о Кургоко Матханове, убийце его отца. Как многие в Кабарде, Касым Курашев считал, что голос крови все-таки не дает покоя Маремканову, и это видно по его отношению к Матханову.

Курашев понимал опасность, какой подвергается сейчас Матханов. Вот почему он был особенно бдителен в ведении следствия по делу о возмущении в Бурунах, старался отвести малейший повод усматривать в Казгирее Матханове хотя бы и невольного идейного вдохновителя этого происшествия. Инал же, напротив, настойчиво гнул свою линию: беспощадность к виновникам, подавление, уничтожение! А прежде всего нужно установить идейного вдохновителя контрреволюционного и антинародного бунта.

Все члены комиссии были измотаны. С облегчением думали о том, что все-таки скоро конец работы, иналовский «линкольн» отвезет членов комиссии в спокойную загородную местность и, быть может, хоть там, за столом, Инал и Касым скорее поймут друг друга. Кое-кто уже заговаривал об охоте на кабанов. Кто-то вспомнил старого охотника балкарца Казмая, умевшего безошибочно повести по кабаньей тропе и увлекательно рассказать какую-нибудь старую легенду или притчу.

Инал смягчился и сам с увлечением заговорил о том, что, вот только закончится следствие, все они смогут поехать в горы на охоту, что-де он уже отдал нужные распоряжения. Может быть, к этому времени приедет из Москвы и Степан Ильич Коломейцев, который всегда проводит свой отпуск в Кабарде.

В дверях показался плечистый Эльдар. Инал осекся и пытливо уставился на вошедшего.

Эльдар доложил о складе оружия в интернате в Бурунах. Экспертиза специалистов подтвердила, что пуля — из револьвера, который нашел Сосруко. Эльдар рассказал и о том, как он отправил в Батога магазин на колесах, и о том, что при сложившихся обстоятельствах Казгирей не смог сопровождать в поездке женщин, хотя, видимо, и хотел, и о том, с каким веселым настроением отправились в Батога Сарыма и Вера Павловна. Охрана надежная, погода в горах хорошая, туман только на равнине. А вечером в Средних Батога подводы будут встречены надежными людьми, — словом, все идет хорошо, беспокоиться не о чем.

—     О Жираслане ничего не слышно? — осторожно спросил Инал.

—     Я знаю, Жираслан ушел в другое ущелье, — отвечал Эльдар.

—     Ой, как много ты знаешь, — усмехнулся Инал.

—     Есть данные, валлаги!

—     Валлаги, данные есть, только нет того, что должно было бы быть: верных сведений, — опять иронизировал Инал. — Ну ладно, Касым, поговорим о другом. ЧП Это больше, чем ЧП. Шутка ли, в детском интернате склад оружия! У одного из воспитанников Казгирея Матханова взят револьвер, из которого стреляли в ауле Гедуко. Это больше, чем ЧП. Будем собирать бюро, нужно принимать решение...

И сейчас же Инал отдал распоряжение звонить в Буруны к Шрукову — немедленно требовать Шрукова и Астемира Баташева в Нальчик на бюро, работу комиссии по чистке прервать.

Езды из Бурунов верхами часа два.

В ожидании приезда вызванных членов бюро Инал пригласил Курашева к себе.

Давно повелось, что мать Сарымы Диса помогала в хозяйстве Инала, особенно если хозяин оставался без хозяйки. Это случалось и при Фаризат, когда она уезжала в Батога. Инал знал, что и на этот раз он не останется без ужина, хватит и на гостей — Эльдара он тоже позвал к себе.

Хотя стемнело и туман наплывал все гуще, решили идти к дому Инала пешком.

По дороге Эльдар поинтересовался у Курашева, что показывает следствие. Ответил ему, однако, не Курашев, а Инал: