Вершитель судеб

— Ты не можешь этого сделать, — в последний раз запротестовала она.

— Это мой кандидат, который втянул тебя в это. У меня есть обязательства, Лондон. Ты ведь понимаешь, что у меня повышенная ответственность? — он улыбнулся ей своей коронной улыбкой, и она растаяла, превратившись в лужицу жидкого солнечного света, а мозг наполнился похотью и дымкой желания, девичьего поклонения.

Словно он прочитал ее мысли, отразившиеся на лице, улыбка превратилась в волчью, он наклонился вперед, оставляя поцелуй на ее губах и шепча:

— Ты выставила меня недавно.

Да. И она устала от этого. Устала убегать от мира, а особенно убегать от него. Если бы только он так чертовски не настаивал. Она выпрямила спину и положила палец ему на губы, прежде чем он снова смог ее поцеловать.

— Я не могу. Я не могу этого сделать. Ты же знаешь.

Он отрицательно покачал головой, прядь волос упадала на лоб, делая его вид еще темнее и опаснее.

— Почему? Потому что думаешь, что у нас нет будущего? Или потому, что не позволяешь ему быть? Я сказал тебе, меня не интересует прошлое, и не беспокоит будущее. Я вижу перед собой удивительную женщину, которую хочу узнать — каждый дюйм, который смогу. Прошлое — мертво и уже прошло. Будущим же мы можем управлять. Я занимаюсь будущим кандидатов много лет подряд, и могу справиться с нашим, если ты позволишь мне.

Она почувствовала, как баритон его голоса убаюкивает, словно теплый кокон удовольствия, и она уже не была уверена, что сможет бороться с ним.

— Я никогда не сталкивался с проблемой, которую бы не смог разрешить, Лондон. Я могу покорить будущее, ты просто должна позволить мне, — он оставил еще один поцелуй на ее губах, она ощутила покалывание его щетины у рта, запах корицы от чая, услышала прерывающийся его вздох, растворяясь в нем.

Он продвигался вперед медленнее, чем в машине, покусывая ее нежную губу, проходясь языком по ее губам, поглаживая вверх-вниз пальцем по ее руке, бормоча про ее щелковистую кожу. Ее сердце с каждым ударом все ускорялось и ускорялось, как и в прошлый раз, когда его кожа находилась напротив ее, она возбудилась, словно он дотрагивался до ее затаенных, самых чувствительных частей тела.

Битва между столь сильным желанием и таким же сильным страхом, подталкивала ее в пропасть, из которой она была уверена не сможет уже выкарабкаться. Она схватила его за руки, боясь, ухнуться с головой в эту пропасть, понимая, что он же и подталкивал ее туда, но при этом был тем единственным, кто удерживал ее в воздухе.

Его губы путешествовали вниз по ее щеке, потом по шее, вдоль ключицы. Он прошелся по изгибу языком, скользя по трепещущей жилке на шеи. В тишине его стон, словно прогрохотал, как гром, и она притянула его ближе к себе, инстинктивно, обхватив за шею, зарываясь ногтями в спину толстого махрового халата.

Его губы следовали за руками, пока он раскрывал маленькие кнопки ее шелковой пижамы, обнажая ее груди. Она подалась вперед к его ласкам, смакуя ощущения от его шершавой, горячей руки на своей нежной коже. Она желала, рвалась к нему на встречу, и вдруг у нее сработала сигнализация. В голое раздался звоночек предупреждения, страх захватил ее в свои когти и сжал ей грудь. Она ахнула, поскольку на нее накатила настоящая паника, она почувствовала ее. Боже, она почувствовала. И с ней пришла отрезвляющая мысль, что она не может себе этого позволить, она не может себе позволить разбиться на миллион маленьких осколков, которые никто и никогда не сможет склеить снова.

* * *

В ту же секунду, как только ее желание сменилось страхом, Дерек понял, несмотря на то, что был зажат в тиски страсти, он отстранился на долю секунды, чтобы взглянуть ей в глаза, она не могла дышать.

— Лондон? Милая, что случилось? — спросил он, как только ее рука метнулась к горлу.

Она продолжала учащенно дышать, ее большие глаза смотрели на него с отчаянием. Он стал осматривать ее лицо и шею, пытаясь найти ушиб или что-нибудь еще, чтобы понять, что происходит. Затем он увидел, как побелело ее лицо. Господи Иисусе, что он сделал с ней?

— У тебя что-то болит? — спросил он, удерживая ее за плечи, чтобы она смотрела ему в глаза.

Она с трудом покачала головой, затем кивнула, готовая заплакать. Ее дыхание стало более спокойным, появился легкий румянец, и она опустила голову вниз, не в силах справиться со своим унижением. Он вдруг осознал, что это чисто эмоциональное. У нее начался приступ паники от его действий. Его сердце сжалось внутри, и он приподняв, посадил ее к себе на колени.

— О, Боже, что я с тобой сделал? — прогудел он, прижимая ее к себе, она попустила голову ему на грудь.

Он гладил ее по волосам точно также, как час назад проделывала она с ним, и окутывал ее своими объятиями.

— Все хорошо, — тихо произнес он. — Как бы то ни было, обещаю никогда не буду делать этого снова.

Рыдания прорвались наружу из самых глубин ее души, звук был наполнен такой болью, которую он никогда не чувствовал. Ее боль была настолько сильной и оголенной, что ему захотелось вскочить на ноги и раздавить незримого врага, даже если этот враг был он сам.