Версия Барни

Последовала пауза: клерк рылся в бумажках.

— Совсем отменить? Все пять дней?

— Да.

— В таком случае боюсь, что вы теряете задаток, сэр.

— Да пошел ты, дешевый мелкий мафиозо! Нашел чем удивить, — сказал я и повесил трубку.

«Бука, мой вдохновитель, мог мной гордиться. Наш главный мастер злых розыгрышей выделывал с людьми штуки куда худшего свойства», — подумал я и отправился куда глаза глядят. В ярости. Я был готов убить кого угодно. В конце концов оказался, бог знает как, в кафе на улице Скриб, где заказал двойной «джонни уокер», на ценнике заявленный как «уакёр». Прикуривая одну сигарету от другой, я с удивлением заметил в дальнем углу зала Терри Макайвера, угнездившегося за столиком с женщиной в возрасте, разодетой и непомерно накрашенной. На мой непосвященный взгляд, его «стройная и, в общем, не дурная собой» Элоиза представляла собой коренастую бабищу с отечным лицом, на котором явственно проступали усики. Поймав мой взгляд и не меньше моего изумившись, Терри снял со своего колена ее перегруженную перстнями руку, что-то ей прошептал и вразвалочку пошел к моему столу.

— Это занудная тетка Мари-Клер, — сказал он со вздохом.

— Да ну? Я бы сказал, влюбленная тетка Мари-Клер.

— Знаешь, она сейчас в таком состоянии, — зашептал он. — Ее пекинеса сегодня утром задавила машина. Представь. А у тебя-то чего такой жуткий вид? Что случилось?

— Да все сразу, но я бы сейчас предпочел в это не вдаваться. Ты что, неужто поябываешь эту старую кошелку?

— Черт, тише ты, — зашипел он. — Она понимает по-английски. Это тетка Мари-Клер.

— О'кей. Ладно. А теперь вали-ка на хрен, Макайвер.

Он ушел, но не раньше, чем сам отвесил мне прощальную плюху.

— На будущее, — сказал он, — я буду тебе весьма признателен, если ты перестанешь за мной следить.

Макайвер с этой своей «теткой Мари-Клер» выскочили из кафе, даже не допив того, что у них было в бокалах, и уехали, но не в «остине-хейли», а в довольно-таки потрепанном «форде-эскорте». [ «Форд-эскорт» начали выпускать в Англии только в январе 1968 года. — Прим. Майкла Панофски.] Лжец, лжец, лжец этот Макайвер!

Я заказал еще один двойной «джонни уакёр», а потом отправился на поиски Седрика. Нашел в его любимом кафе, где собирались тусовщики из «Пэрис ревью» и куда часто приходил Ричард Райт [161], — это было кафе «Турнон» в конце улицы Турнон.

— Седрик, чувак, дружище, мне надо с тобой поговорить, — сказал я и под локоток, под локоток принялся выталкивать его из зала.

— Да можно же и здесь поговорить, — уперся он, высвобождая руку, и указал мне на свободный столик в углу.

— Позволь я куплю тебе выпить, — сказал я.

Он заказал vin rouge [162], а я — порцию виски.

— Ты знаешь, — начал я, — много лет назад мне папа сказал однажды, мол, самое худшее, что с человеком может случиться, это если он потеряет ребенка. Что на это скажешь, чувак?

— Ты что-то хочешь мне сообщить? Тогда давай, чувак, рожай уже.

— Да. Это верно. Очень в тему. Но я боюсь, что новость-то хреновая, Седрик. Ты сегодня потерял сына. То есть — как бы это… посредством моей жены. А я пришел сюда выразить тебе мои соболезнования.

— Ий-ёт-т-т-т.

— Ага.

— Я-то и понятия не имел!

— Вот и я тоже.

— А что, если он и не мой?

— Вот это уже занятный поворот.

— Хрен-ново-то как, а, Барни?

— А мне каково?

— А ничего, если и я кое-чего спрошу?

— Валяй.

— На кой черт ты вообще на Кларе женился?

— Потому что она забеременела, и я посчитал это своим долгом перед моим будущим ребенком. Теперь моя очередь спрашивать.

— Давай.

— Ты что, трахал ее всю дорогу? И до того, и после?.. Я к тому, что мы все-таки были женатой парой.

— А она что говорит?

— Я сейчас тебя спрашиваю.

— Ий-ёт-т-т-т.

— А я думал, ты мне друг.

— Да при чем тут это!

И вдруг я, как бы со стороны, услышал собственные слова:

— Понимаешь, здесь для меня граница. Заводить шашни с женой друга… Я бы никогда не смог.

Он заказал еще выпить; на этот раз по моему настоянию мы чокнулись.

— Событие как-никак, — сказал я. — Не правда ли?

— И что ты теперь с Кларой будешь делать?

— А слабо забрать ее у меня, а, па-по-чка?

— Нэнси, пожалуй, не одобрит. Трое в постели. Н-нет, не мой стиль. Но все равно, спасибо тебе за щедрость.

— Да что уж там — я ведь от души.

— Вот это-то и греет.

— На самом деле я думаю, такое предложение с моей стороны — ох как расизмом отдает!

— Ха, Барни, чувачок, ты же не будешь связываться со злобным ниггером вроде меня. Я ведь могу и бритовкой чикнуть.

— Это мне не пришло в голову. Давай-ка лучше выпьем еще.

Когда patronne [163]принесла нам очередную порцию, я, пошатнувшись, встал, поднял бокал.

— За миссис Панофски, — сказал я. — С благодарностью за удовольствие, которое она доставила нам обоим.

— Ты сядь, а то упадешь.

— И то верно.

Тут меня вдруг затрясло. Пытаясь проглотить булыжник, застрявший в горле, я сказал:

— Ты знаешь, Седрик, честно говоря, я понятия не имею, что теперь делать. Может, мне следует тебя ударить?

— Да черт подери, Барни, очень неприятно говорить тебе это, но я же был у нее не один!

— Да ну?

— А ты и этого не знал?

— Нет.

— Она же на всех кидается.