Вертел я ваши кланы!

— Простите, но я воспользуюсь своим правом на адвоката. У меня есть свой, и без его присутствия я больше не скажу ни слова.

— Ну как знаете, Михаил Кириллович, — начальник досадливо поморщился, отправляя распечатанный протокол в шредер. — Сейчас уже время позднее, Вас отведут обратно в изолятор, а вот утром мы Вашего адвоката пригласим на беседу. Советую Вам хорошенько подумать над своими показаниями, Михаил Кириллович. Явку с повинной мы Вам оформить не можем, Вы арестованы по решению суда, но сотрудничество со следствием зачтём. Вы ведь полностью дееспособный, а значит, и отвечать за свои действия будете по–взрослому, так что я бы на Вашем месте не упирался.

Я молча кивнул головой. Собраться!

«Что бы мне ни подсыпали, это что–то довольно слабое, но ослабляет внимание, зато усиливает возбуждение. Интересно, когда успели?»

«Чай, может быть?»

«Точно! И в камере, и у начальника — один и тот же чай с травками. И эти двое, такие добренькие, всё объяснили, рассказали, как себя вести подсказали. С начальником не спорь, бумаги подпиши и свободен. Ну, суки, держитесь!»

В изолятор я зашёл с широченной улыбкой. Там меня уже ждали.

— Ты чё, фраер, попутал чего? — от ласковости у хмырей не осталось и следа. — Ты зачем начальника расстраиваешь? Начальник к тебе со всей душой!

— Ну ничего, мы с тобой ночку побалакаем, а утром ты на исповеди как миленький зачирикаешь, — подключился второй, вставая рядом с первым и разминая кулаки.

— Мужики, вы совершаете серьёзную ошибку! — выставил я вперёд руку.

— Какую же? — ощерились они почти синхронно.

— Вы думаете, что меня заперли с вами. А на самом деле это вас заперли со мной!

Не дожидаясь реакции на своё пафосное заявление, я использовал телекинез, чтобы столкнуть мужиков головами. Треск вышел такой, что я испугался, не переборщил ли. Проверил у обмякших тушек пульс — вроде живы.

«Миша, а как же видеокамеры?» — Рики появилась рядом.

«Рики, у них было задание меня … убедить. Уверен, камеры сегодня неожиданно сломались, а к нам до утра никто не заглянет».

«Хм, ну да. Давай их на кровати положим, будто они спят. Мало ли кто зайдёт всё–таки».

Мы переложили мужиков на шконки, помогая себе телекинезом. Здоровые лоси! Заботливо накрыл каждого одеялом.

Осмотрел камеру. Ничего примечательного не обнаружил, только чай двух видов — уже знакомые квадратики «травяного» и обычные парные пакетики. Не перепутаешь. Но рисковать не стал. Попил воды из–под крана и лёг спать на верхнюю шконку.

Ночью я сквозь сон чувствовал, как Рики проверяет, на месте ли хмыри. А проснулся от ласкового похлопывания.

«Миша, у нас гости, просыпайся!»

Я услышал несвязное бормотание.

— Не знаю, что случилось, начальник. Мы только собрались его прессануть, как договаривались, и всё, ничего не помню, и тут вы заходите!

— Пошли вон, оба, — тихий голос начальника, как его там, Пономаренко, был похож на шипение. — Ты, во второй изолятор их. Вы двое! Знаете что делать. Подозреваемый должен всё подписать, с меня премия. И смотрите без следов!

Не, ну это уже беспредел! Видать сильно мамаша разозлилась.

Я дождался, когда щёлкнул замок камеры и открыл глаза. Рядом с дверью стояло двое полицейских в брониках, балаклавах и касках, вооружённых дубинками.

— А вас то, мужики, за что? Чем провинились?

Те переглянулись, и молча направились в мою сторону.

«Бить их нельзя, сотрудники полиции при исполнении!» — я сморщился, прикидывая, как вязать эти два тела буду.

«А запинаться им можно?» — Рики, не дожидаясь моего согласия, использовала телекинез, чтобы подсечь ноги обоим.

Парни повалились один на другого, в результате завалились в узкий проход между нарами.

Встать я им не дал. Прыгнул сверху на спину, слегка прижав телекинезом, забрал у одного наручники, и пока парни не очухались, сцепил им руки, пропустив наручники через решётку, заменяющую настил кровати. А сам отошёл к столу и сел на прикрученный к полу табурет.

— Так за что вас? — снова спросил я, дождавшись, когда они разберутся, где чья рука, и как–то рассядутся.

— Иди нахрен, — угрюмо ответил мне один.

— Мужики, я вам добрый совет дам, постарайтесь воспринять его серьёзно. Я отсюда сегодня выйду. А вот начальник ваш сядет. Подумайте об этом, когда будете обсуждать подробности нашего общения.

На этом разговор и закончился.

Спустя час заглянул начальник. Он долго и витиевато матерился, объясняя своим подчинённым последствия их совершенно вопиющего несоответствия служебному положению. Потом выдохся.

— Ты, рэмбо хренов, — он показал пальцем на меня, — лицом к стене, ноги расставить, руки за спину.

Я пожал плечами и встал, как было сказано. Щёлкнул замок двери, следом на моих запястьях щёлкнули наручники. Ха, напугали.

— Ты знаешь, что тебе будет за нападение на двух сотрудников при исполнении?

— Так ведь я не нападал, можете записи с камер посмотреть. Они сами запутались. Спросите у них, они подтвердят.

Я повернулся в сторону пострадавших и выразительно на них посмотрел.

— Как так сами запутались? — начальник тоже смотрел на бойцов.