Вертеп

Они посмотрели друг на друга. Судить об Алферове по нынешней его внешности алкоголика после глубокого запоя было почти невозможно. В таком состоянии все лица схожи, смазаны общей главной заботой — «поправиться». Лицо Мазина Алферова заинтересовало больше.

— А я тебя не знаю. Тебя кто направил?

Мазин повременил с ответом. Он сомневался, что Ильич достаточно поправился, чтобы вести серьезный разговор.

— Кто, я спрашиваю, направил? — повторил Алферов с раздражением. — Я без рекомендации не работаю. Я мастер-класс. И беру дорого. Слыхал? Я тебе не ЖЭК, я с гарантией делаю. Японец я, а не совок-халтурщик. А на морду не смотри. Я к тебе работать приду чисто выбритый. Ты меня не узнаешь, понял?

— Понял, — кивнул Мазин, все еще не определившись, как поступить. Он намеревался сразу же уйти, если Алферов в запое, говорить только с трезвым, и не ожидал встретить его в «промежуточном» состоянии.

— Нет, ты чего-то не понял. Услыхал, что я из запоя выхожу и на мели, потому подешевле надеешься? Не выйдет. Мне твой скептицизм не нравится. Что-то ты меня рассматриваешь нахально.

Слово «скептицизм» напомнило Мазину, что перед ним все-таки не рядовой алкаш, а «бывший интеллигентный человек» и тон его скорее бравада, чем подлинная суть, и он решился.

— У меня есть рекомендация.

Алферов доцедил бутылку.

— Не врешь? От кого?

— От хорошего человека.

— Хороших людей не бывает. Ври меньше! Лучше открой еще одну.

Мазин подчинился и протянул Алферову вспененную бутылку.

— Ну ладно, говори, — проявил тот наконец великодушие. — Интересно, кого ты за хорошего человека держишь? Кто тебя направил?

— Анна Григорьевна.

Алферов опустил бутылку, смахнул ладонью пену с губ.

— Анна Григорьевна? Сама?

— Сама.

— Чего ж сразу не сказал? Для нее у меня отказа нет. И возьму умеренно.

— Дело не в цене.

— Ну! Богатый? «Новый русский»? Придумали словечко! Я его не люблю. Я не новый и не старый, я просто русский человек. Смотри, за похвальбу зелененьких запрошу!

— Я тоже не «новый». Я к вам…

Ильич приподнялся.

— Ого! Выкаешь зря. Я свою весовую категорию знаю. Давай дело!

— Дело у меня не водопроводное.

Алферов нахмурился.

— Другими не занимаюсь.

— Я же сказал. Я от Анны Григорьевны.

Мутные и больные глаза насторожились, и Мазин увидел, что в них мелькнул страх.

— Неужто опять?

«Господи! Как же можно человека сломать! На дне, и там от страха не избавился».

— Успокойтесь. Я не органы представляю.

— А кого ж?

— Дочку Эрлены Дергачевой.

— Не понял. В глаза никогда не видел.

— Возможно. Она ведь тогда маленькая была.

Алферов потянулся к бутылке, но остановил руку.

— Значит, выросла?

— Естественно, время-то идет.

— Не знаю. Я человек конченый. Будущего не имею, за временем не слежу.

— Но прошлое-то было.

— Вот это мне тем более ни к чему. Я его забыл. В забытьи живу. Сам видишь. Я пьющий человек, а пьющие часов не наблюдают. Я все забыл.

Мазин оглядел убогую комнату, смятую койку, давно не метенный пол, стол, накрытый газетой, старый шкаф, — оглядел и подумал: «Дорого же дается такое забытье».

— Может быть, и не все забыли.

— А вы, собственно, кто такой? — перешел на «вы» Алферов.

Мазин постарался пояснить.

Ильич выслушал и впервые через силу усмехнулся.

— Какие перемены! Частный детектив к нам пожаловал, а мы в таком виде!

И, сделав усилие, Алферов встал с койки, прикрыл ее вытертым одеялом.

— Пойду прополоскаю ряху. Можете, если хотите, пивка хлебнуть. Советую из горла. Чистоту домашней стеклотары не гарантирую. Между прочим, вы знаете, что пиво раньше хлеба изобрели?

— Нет, — честно ответил Мазин.

— Ха! А еще детектив…

«Подшучивает? Неужели вылечился?»

Из комнаты Ильич вышел, однако, с трудом переставляя ноги.

Игорь Николаевич, который все еще стоял перед койкой Алферова, подошел к окну и присел на единственный в комнате стул. Ножки поползли в стороны, но стул выдержал. С соседней крыши, что подходила почти под самое окно, черный кот внимательно посмотрел на Мазина, возможно, удивившись появлению незнакомого человека.

Алферов задержался, зато успел не только умыться и причесать сивые полуседые волосы, но и поскоблить заросшие щеки.

— Хотел одеколончиком взбрызнуться, куда там! Выпил, конечно, — он сделал паузу. — Что? Шокировал? Шучу. Живу, правда, в жестком цикле — пью, просыхаю, зарабатываю на очередной запой, ну и позволяю себе. Пока хватает и без одеколона. Скрывать мне, гражданин начальник, нечего. Даже кот за окном все знает. Но я его подкармливаю иногда, чтобы помалкивал, все-таки компромат, — улыбнулся Алферов уже без натуги, но и не весело. — Бумагу для протокола захватили? Своей у меня нету. Ни к чему она мне. В переписке ни с кем не состою, мемуаров не пишу тем более.

— Анна Григорьевна опасалась, что о прошлом вам вспоминать будет тяжело, так что попробуем обойтись без записей.