Вертеп

— Вот этого бабушка и не хочет! Она считает отца легкомысленным человеком, а Марину…

— Терпеть не может? — закончил за нее Мазин.

— Да, — согласилась Лиля. — Но Марина деловая, не правда ли?

— Прагматик, — заметил Игорь Николаевич.

— Именно! Она все сделает, но бабушка не хочет. Говорит: «Они тебя по миру пустят! Что отец не разбазарит, то Марина прикарманит, и останешься бедствовать в этом мире, потому что наступает капитализм, а это не мед, и нужны большие деньги». Ну это сейчас все говорят. Бабушка хочет, чтобы я купила акции. Она говорит, что ее отец разбогател, удачно купив акции. Понимаете, она совсем старенькая, и у нее путается в голове.

— Ну теоретически в ее мыслях есть резон.

— По-моему, акции — сплошное жульничество. Да и неизвестно еще, что вообще будет. Я, между прочим, мало разбираюсь в политике. Да и в жизни вообще. Она меня тяготит. Я так мечтаю встретиться с мамой.

— Почему же она запретила вам искать ее?

Лиля отвергла такую формулировку.

— Что значит запретила? Она имеет право поступать, как найдет нужным.

— Однажды она уже так поступила, — заметил Мазин без нажима.

Лиля посмотрела неодобрительно.

— Не мне судить. Значит, ей предстоял путь очищения.

— Однако вы обратились ко мне.

— Я ошиблась. Послушалась Марину.

«Вот как? Вначале была Марина?»

— Вы не говорили, что именно она направила вас, говорили только, что не возражала.

— Какое это имеет значение? Особенно теперь. Я сама должна отвечать за свои ошибки.

— Вы преодолели ее влияние?

— Почему ее влияние? Она просто посоветовала, как искать. Она согласна со мной. Я хотела скорее увидеть маму, а Марина мыслила практически. Для меня важнее духовная жизнь, а она, как вы сейчас выразились, прагматик.

— Теперь вы это не одобряете?

— Я вижу, что суетный путь ведет к самообману. Я сделала такой шаг и ошиблась. Это не мой путь. Вот я и написала заявление.

— И как отнеслась Марина к заявлению? Возражала?

— Вы к ней несправедливы. Марина и это посоветовала.

Мазин был изумлен.

— Как? Сначала посоветовала искать, а потом прекратить поиск?

— Да.

— Ничего не понимаю.

— Вы не знаете Марину.

Заметно было, что Лиле хотелось говорить больше, чем уже сказала, но свои-то вопросы Мазин еще не задал.

— Не спорю, она сыграла в вашей жизни большую роль… Кстати, в те дни, когда ваша мама уехала и отца, кажется, не было дома, вы с Мариной оставались, не помните?

— Почему не помню? Мама отвезла меня в деревню к родственникам. Отец недели через две домой меня забрал, но я не знала еще ничего…

Мазин скрыл разочарование.

«Ну, Андрей обрадуется. Опять за свое ухватится. Развязаны, мол, руки были у Дергачева…»

— Да, помнится, Марина в вашу жизнь позже вошла, вы говорили. Потом вы сблизились.

Лиля промолчала.

Мазин спросил осторожно:

— Она разделяет ваши убеждения?

Девушка улыбнулась печально.

— У нас совсем разные убеждения. Она, повторяю, всегда мыслит практически, ее интересует конкретная польза, выгода.

— Где же сейчас выгода?

Лиля нервным жестом поправила очки.

— Всегда говорится о моей выгоде, но я презираю их взгляды на жизнь. Они не способны понимать многие истины. Сначала меня высмеивали, старались переубедить. Из лучших побуждений, конечно. «Ты не сможешь устроиться в жизни! В жизни преуспевает хватающий…» Ну, вы все это знаете, конечно.

Мазин кивнул.

— Представляю.

— Но, чем дальше, тем невыносимее. Стал появляться этот отвратительный Артур Измайлович.

— Ваш отец говорил мне, что он навязчивый человек.

— Отец убил бы его, если бы имел более сильный характер. А этот тип… Вы не можете себе представить! Он приходит и будто невзначай рассматривает меня, прислушивается к каждому слову, будто я сумасшедшая. Я знаю, он давал заключения на изоляцию людей в психушках. Недавно к нему приходил человек, которого он упрятал в дурдом, а теперь тот получил заключение о полном умственном здоровье и сказал: «Ты преступник, достойный смерти!»

— Не он ли стрелял?

— Не дай Бог погибнуть окончательно из-за такого подонка! Марина на Артура снизу вверх смотрит с разинутым ртом, а он называл мои розыски навязчивым состоянием и еще похуже… вроде шизофрении!

Игорь Николаевич положил ладонь ей на руку.

— Не волнуйтесь, пожалуйста, Лиля. Откуда вы знаете о человеке, обвинившем Артура?

— Это Настя. Она все знает. Она очень любопытная. Она слышала.

— Подслушивала?

Лиля высвободила руку. Сказала сухо:

— Может быть. Но она слышала, и я ей верю.

— Она пользуется вашим доверием?

— Я его сама видела.

— Будьте добры, расскажите.

— Только не говорите отцу! Он приходил к нам. Я одна была дома. Он пришел с большим букетом. Спросил Марину. Я сказала, что ее нет. Он говорит: «Ничего, передайте ей эти цветы, скажите, от человека, который давно не был в городе по вине Артура Измайловича. И еще — хорошие люди не забывают добрых дел…»

— Как он выглядел?

— Это кавказец. Лет сорока.

Мазин смотрел на скачущих белок, думал с досадой: «Кажется, я недооценил эту энергичную функционерку, а она во главе двух треугольников: Эрлена — Дергачев — Марина, Марина — кавказец-целитель. Любопытная геометрия!»

— Зачем вы позвали меня? — услышал он Лилю.