Вертикаль жизни. Победители и побежденные

Приняв это жесткое решение, Тёма долго сидел за столом, бессильно уронив голову на руки, но потом все же встряхнулся и написал Ире прощальное письмо.

Дорогая Ирочка!

Ты не представляешь, как тяжело мне писать эти строки. Правильнее было бы встретиться и лично все объяснить, но мне теперь невыносимо стыдно смотреть тебе в глаза. Я понимаю, какие неприятности причиняю всем вам, отказываясь от нашего брака, но позора и горя будет куда больше, если скрою то, что узнал только сегодня.

Женщина, с которой был некоторое время в близких отношениях, но давно их порвал, сообщила мне, что ждет от меня ребенка. Я ей не вполне верю, но все равно моя жизнь испорчена, и я не имею права тащить тебя за собой в эту грязь. Ты замечательная девушка, а я — не тот, кто тебя достоин. Не сомневаюсь, что устроишь свою жизнь и будешь счастлива с другим.

Еще раз прости, и не поминай лихом. Не суждено нам быть вместе!

Тёма успел запечатать письмо, когда пришел Федор Купала. Он вернулся с партийного собрания и кипел от негодования.

— Это надо же, каким предателем оказался Броз-Тито! Ведь наш выкормыш. В Коминтерне сколько лет кантовался и потом с нашей помощью Югославию возглавил. А теперь капиталистам продался! Ты понимаешь?

— Понимаю, — буркнул Тёма, думая о своем.

— Да ничего ты не понимаешь, — Федору надо было «выпустить пар». — Если сейчас югославов отпустим, то и весь Коминформ от нас разбежится. И останемся мы за «железным занавесом» в одиночестве!

— Вот и передо мной опустился «железный занавес», — глядя перед собой, грустно произнес Тёма. — И остался я за ним — один-одинешенек!

— Чего ты несешь? — не понял Купала.

Но Тёма не стал ему ничего объяснять и пошел на почту, чтобы отправить свое письмо.

Глава 17 Фетиш мирового коммунизма

Неудача с женитьбой и сознание, что у него может родиться внебрачный ребенок, морально надломили Тёму. Ему необходимо было рассеяться, и он ударился в загул. В этом ему «помог» товарищ по несчастью Лыков. За это время Толя уже успел жениться и развестись. Невесту ему привезла мать из Ачинска, но сразу же после свадьбы выяснилось, что вслед за его женой прибыл и поселился по соседству ее любовник, с которым она в наглую продолжала встречаться. Толя ее выгнал и теперь вместе с другом восстанавливал душевное равновесие.

Они с Темой топили свое горе в вине и, естественно, потом оказывались в обществе женщин, которым приглянулись молодые инженеры-капитаны. Это были и официантки, и искательницы приключений из кафе и ресторанов, куда часто заглядывали горемыки. Трудно сказать, чем бы это для Тёмы кончилось, не случись беда с невезучим Лыковым, вмиг отрезвившая его.

А вышло так, что, когда они с Толей выпивали в одном из кафе, к ним за столик подсели две веселые женщины. В разговоре выяснилось, что они живут вдвоем, работают на авиазаводе, и там сегодня была получка. Слово за слово, и дамы предложили отметить это у них дома. «Сегодня мы вас угощаем, а в свою получку — вы нас. Договорились?»

Тёма с Толей уже пропустили по сто грамм и были вполне готовы ухаживать за дамами. По дороге к ним взяли еще вина и закуски и, когда все это выпили и съели, во время танцев образовали нежные пары, лелеявшие друг друга в тесных объятиях. К Тёме прилипла маленькая блондинка, а Толю не отпускала от себя брюнетка.

Ближе к полуночи, когда страсти уже накалились и дамы недвусмысленно стали расстилать постели, Толя отвел Тёму в сторонку и неожиданно заявил:

— Как хочешь, а я с этой здоровущей не смогу. Мне нравится блондиночка.

— Да я-то не прочь. Люблю больших баб, — согласился Тёма. — Но как они сами на это посмотрят? — обеспокоился он. — Вдруг выпрут на ночь глядя?

— Меня точно прогонит большая, если я с ней лягу, так что делать нечего, — пожал плечами Толя и, подскочив сзади к блондинке, стал помогать ей разбирать постель.

Неизвестно, что он ей говорил, но та отвечала хохотом и было похоже, что они поладили. Высокая брюнетка недоуменно взирала на эту сцену, но Тёма не растерялся и, приобняв, сказал:

— Анатолий — очень верный мой друг. Я ему признался, что хочу быть только с тобой, и он уступил. Не обижайся, — жарко прошептал он ей на ушко, — ты не проиграешь!