Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

Игумен Моисей и старец Макарий решили выпустить напечатанное в «Москвитянине» житие преподобного Паисия отдельной книгой с прибавлением его сочинений и портрета. Это дело они поручили Наталье Петровне и даже послали ей деньги на печатание. 7 мая 1845 года игумен Моисей писал из Оптиной Наталье Петровне: «Получив почтительное Ваше писание от 26 апреля с возвращением денег, посланных на напечатание по желанию нашему из журнала “Москвитянина” особо – жизни и писем блаженного старца Паисия, которое достопочтеннейший супруг Ваш Иван Васильевич, купно и Вы, благоволили вменить себе во утешение – напечатать безденежно и доставить к нам просимое количество, я приятною обязанностию поставляю принести Вам и супругу Вашему глубочайшую признательность за таковое Ваше благожелательство к душевному назиданию многих» (старец Макарий приписал здесь: «Примите и от меня, почтеннейшая Наталия Петровна, усерднейшие благодарения за память Вашу; жалею о болезни Ивана Васильевича, дай Бог ему крепости, силу и разум в подвиге его издания»)¹⁷⁴.

В 1846 году, в марте, а потом в июле старец Макарий навещал Киреевских в Долбине. При одном из этих посещений он в разговоре «коснулся о недостатке духовных книг для руководствующихся в деятельной христианской жизни». А в январе 1847 года оптинский летописец записал: «Благоволением Премилосердого Господа, за молитвами святых отец наших, окончено в сем генваре месяце печатью книги под заглавием: “Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского. С присовокуплением предисловий на книги ев. Григория Синаита, Филофея Синайского, Исихия Пресвитера и Нила Сорского, сочиненных другом его и спостником, старцем Василием Поляномерульским, о умном трезвении и молитве”. Издание Козельской Введенской Оптиной пустыни. Москва: В Университетской типографии, 1847. <…> Сии душеполезные, в особенности для монашествующих, рукописи хранились в Оптиной пустыни: у отца игумена Моисея, у скитоначальника иеромонаха Макария, а некоторые от отца архимандрита Игнатия Брянчанинова – настоятеля Санкт-Петербургской Сергиевской первоклассной пустыни, и от отца архимандрита Макария – настоятеля Волховского монастыря. Отец игумен Моисей со скитоначальником иеромонахом Макарием, призвав Господа на помощь, переписавши рукописи, представили в Московский духовной цензуры комитет в прошлом 1846 году чрез посредство профессора Московского университета Степана Петровича Шевырёва и белёвского помещика Ивана Васильевича Киреевского с супругою его Натальею Петровною, которая также имела в хранении полезные рукописи. Эти же благочестивые особы имели всё старание и попечение, находясь в Москве, в получении из цензуры, в печатании, они же были и корректорами, а притом, как скоро напечатывался лист оной книги, каждый лист корректированный тотчас пересылали чрез почту в скит к иеромонаху Макарию, который, просмотревши и сверивши с подлинными рукописями, сообщал им о оказавшихся в печатном листе погрешностях; по окончании всей книги печатанием и погрешности напечатаны. <…> В Оптину несколько экземпляров доставлено 31-го числа сего же генваря. Душеполезные и назидательные сии книги поднесены от настоятеля отца игумена Моисея при письмах: Московскому митрополиту Филарету, Киевскому митрополиту Филарету, многим архиепископам, епископам и знатным особам, благоволящим к Оптиной обители… <…> Г-н Киреевский Иван Васильевич был редактором журнала “Москвитянин”, и по христианскому благочестию, в особенности супруги его Натальи Петровны, расположены ко многим обителям и к монашескому [сословию]»¹⁷⁵.

11 января старец Макарий писал Киреевским: «Все действия Ваши по сему предмету доказывают Ваше великое усердие к сообщению полезного ближним. Я не буду Вас благодарить, да Вы и не ищете благодарности; польза, которую могут получить кто-нибудь из близких, уже есть Вам воздаяние; Господь даровал Вам сие благое произволение… Что мне остается делать? Аще и недостоин есмь, но молить Господа о ниспослании Вам благоденствия и спасения. Судьбы Его нам неисповедимы»¹⁷⁶.

Едва окончено было первое издание книги, как возник вопрос о втором. Началась переписка об этом со старцем Макарием. В это время Иван Васильевич Киреевский уже духовный сын старца. Деловая часть его писем в Оптину всегда оканчивается личными вопросами. «Окончив о книге, – пишет он, например, в январе 1847 года, – позвольте мне предложить Вам просьбу о себе самом: я желал бы говеть в этот пост и приобщаться Святых Таин, но не смею этого сделать без Вашего разрешения. Благословите ли Вы мне, батюшка, или прикажете отсрочить?»¹⁷⁷